Горы и оружие в Нагорном Карабахе

После нападений в январе 1990 года вооруженных банд НФА на карабахские села большинству думающих людей в Нагорном Карабахе стало ясно, что события неуклонно развиваются в направлении все нарастающего вооруженного противостояния. Ровно так же, еще до введения чрезвычайного положения им было ясно, что советские внутренние войска не будут защищать армянское большинство края в критический момент. Более того, было ясно, что эти войска служат карательным инструментом в руках Кремля и Баку.

Окончательно разоружая и без того практически безоружных карабахских армян, внутренние войска становились важным механизмом шантажа со стороны Центра. Безоружное население и местная милиция не могли противостоять хорошо вооруженным отрядам НФА, переодетым официальным Баку в милицейскую форму с согласия МВД СССР, и карабахцам оставалось надеяться лишь на внутренние войска. Но последние могли быть выведены Кремлем в любой момент, и разоруженные карабахцы остались бы брошенными на произвол судьбы. И такие угрозы несколько раз опосредованно озвучивались представителями центра еще со времен Комитета особого управления (КОУ). Получалась как бы игра в одни ворота с сопутствующим политическим шантажом.

Потому-то и все споры о миссии внутренних войск МВД СССР в Нагорном Карабахе в 1988-1991 гг. не имели и не имеют под собой серьезных оснований. Ибо очевидно, что определенные разъединительные функции они, конечно же, выполнили, но продолжалось это лишь до поры до времени, до очередного приказа сверху. Это было наглядно продемонстрировано в 1990 г. в карабахских селах Азад и Камо и весной-летом 1991-го в 24 опустошенных армянских селах Нагорного Карабаха. Вместе с тем, если бы эти самые войска не разоружали бы в одностороннем порядке карабахских армян и даже вполне официальную милицию НКАО и Шаумянского района, то азербайджанские боевые отряды и милиция вряд ли осмелились бы совершать столь наглые нападения на карабахские села, имея перед глазами печальный опыт января 1990 года.

Поэтому вполне естественно, что карабахские подпольные структуры не переставали, несмотря на все трудности, вооружаться. Однако это было сопряжено с большими трудностями, - не только объективными, но и субъективного характера. После январских событий на границах с Нахичеванской АССР по Армянской ССР прокатилась мощная волна нападений на районные отделения милиции, ДОСААФ и разного рода военизированные учреждения, ВОХРы (военизированная охрана).

Население, помня о невмешательстве военных в события в нахичеванском приграничье на их первом этапе, когда отряды НФА имели определенный успех, однозначно потеряло надежду на советские войска. Ввозили оружие боеприпасы и извне: покупали в России и других республиках и везли поштучно или маленькими партиями в поездах, грузовых фургонах. Наконец, на ряде заводов было налажено подпольное производство самодельных, подчас и серийных видов вооружения, включая пистолеты-пулеметы, ручные гранатометы и переносные минометы. К лету 1990 года в Армянской ССР насчитывались десятки военизированных неформальных группировок, располагавших немалым арсеналом. Среди членов этих группировок были и романтики-патриоты, и жители неспокойного приграничья, а порой просто откровенные авантюристы.

Но наивно было полагать, что все это оружие предназначалось для борьбы с «внешним противником». Не меньшая, если не большая часть его изначально предназначалась для внутренних разборок и утверждения на местах тех или иных «авторитетов». Пару лет назад автору этой книги довелось разговориться с бывшим сотрудником то ли ГРУ Генштаба, то дли КГБ (уточнять было как-то неудобно), в 1989-1990 гг. много бывавшим в конфликтных зонах и потенциально взрывоопасных регионах Советского Союза.

Бывал он в командировках в Прибалтике, на Западной Украине и, естественно, во всех трех союзных республиках Закавказья. Посещал Баку, Ереван, но до Карабаха не добрался. В разговоре мой визави сказал, что много оружия ввозилось тогда в Армянскую ССР, и выразил мнение, что все оно потом переправлялось в Карабах. Мой вопрос, - а почему он так уверен в этом, - поставил его почти в тупик: дескать, а как же иначе? Подобное ошибочное мнение было свойственно тогда многим и являло собой типичный пример имперского «верхоглядства», которое подразумевало, что все национальные меньшинства и республики одинаково монолитны, когда речь заходит о консолидации в деле отстаивания национальных интересов.

Между тем, на деле в Нагорный Карабах попадала лишь малая часть этих арсеналов. Доказательством тому являются заявления не кого иного, как военного коменданта района чрезвычайного положения НКАО и прилегающих районов АзССР генерал-майора Владислава Сафонова. В июле 1990 года, в интервью газете МВД «Сын Отечества» (не путать с просветительской российской газетой XIX века!) он называл следующие цифры изъятого в НКАО оружия: «Изъято сотни килограммов взрывчатки, 256 единиц нарезного и 963 единицы гладкоствольного оружия, более 53 тысяч боеприпасов, 44 радиостанции, 180 противоградовых пушек, 59 пусковых установок, 3805 снарядов и мин. На складах армянских боевиков обнаружено 139 единиц вещевого имущества, в том числе – иностранного производства».

Казалось бы, впечатляющие цифры, особенно в части 180 противоградовых пушек и 59 пусковых установок. Однако все орудия и пусковые установки «Алазань» были изъяты военной комендатурой у государственной противоградовой службы. Вместе со снарядами к 100-мм зенитным противоградовым орудиям и иным боеприпасам весь этот арсенал вывезли в Азербайджанскую ССР, где он был оприходован азербайджанскими вооруженными формированиями. О том, как это происходило в Шаумянском районе рассказал в интервью «Голосу Армении» бывший первый секретарь района Владимир Агаджанян: «В номере о 28 апреля газеты «Бакинский рабочий» было опубликовано сообщение «В Совете министров Азербайджанской ССР». В нем говорилось о необходимости изъятия градобойных установок, чтобы пресечь их употребление в преступных целях. Казалось бы, должны быть убраны градобойные установки в Ханларском районе, откуда были обстреляны армянские села Геташенского подрайона, а также в селе Шафаг нашего района, куда боевики НФА в январе подвозили снаряды с целью использовать против сел Шаумяновского района.

Однако… Эта же газета 13 мая дала информацию пресс-группы МВД АзССР о том, что «в ночь с 5 на 6 мая силами милиции и войскового наряда на территории Шаумяновского района в ходе оперативных мероприятий обнаружены и изъяты 16 градобойных орудий»… Градобойные орудия находятся там, где им положено находиться, «обнаружить» их никакого труда не составляет, так как точки их дислокации всем известны, и из них никаких выстрелов не было произведено». Далее выясняется, что подавляющая часть взрывчатки была вывезена военными с каменных карьеров по производству камня-кубика, где она использовалась в производственных целях. Что, кстати, одновременно преследовало цель подорвать и без того небольшие мощности местных стройорганизаций. Наконец, в своем интервью В. Сафонов умолчал, за какой период изъяты перечисленные им вооружения. Тем самым он делал нехитрую подтасовку: выдавал все сданное населением НКАО на временное хранение или отобранное с сентября 1988 года (когда было введено особое положение и комендантский час) гладкоствольное охотничье оружие за будто бы изъятое в ходе спецопераций в населенных пунктах в январе-июле 1990 года.

Действительно, если просмотреть все сообщения военного коменданта, опубликованные в областной газете «Советский Карабах» в феврале-июне 1990 года, то в них не найти информации об изъятии и десятой доли от количества огнестрельного оружия, указанного генералом в интервью «Сыну отечества». Аналогичным образом из упомянутых В. Сафоновым 256 единиц нарезного оружия подавляющее большинство составляло штатное вооружение. Прежде всего, изъятые военной комендатурой у карабахских органов МВД еще осенью 1989 года автоматы Калашникова (не случайно Сафонов не сказал отдельной строкой про автоматическое оружие!), а также реквизированные военными трехлинейки, карабины и наганы ВОХРа, «мелкашки» ДОСААФ и областного спортклуба.

Как видим, на долю оружия, реально изъятого у карабахцев при обысках за полгода чрезвычайного положения, оставался сущий мизер. Совсем не впечатляли и 139 единиц вещевого имущества, даже если некоторые, как особо подчеркнул генерал Сафонов, были иностранного производства! Да и что означали все эти цифры в целом в сравнении с вооружением нескольких тысяч вчерашних боевиков НФА - азербайджанских омоновцев, расквартированных в НКАО и соседних с ней азербайджанских районах? Ведь отбирая остатки оружия у карабахских армян, разоружая местную милицию, Кремль одновременно щедро одаривал оружием МВД Азербайджанской ССР.

В марте 1991 года газета «Республика Армения» - официоз новой армянской власти, опубликовала скандальный материал для служебного пользования. В нем приводились данные о распределении из Закавказского управления материально-технического и военного снабжения внутренних войск МВД СССР вооружений и боеприпасов для министерств внутренних дел Азербайджанской ССР и Армянской ССР с января по середину марта 1991 года. В соответствии с этим реестром, за указанный период МВД СССР было передано МВД АзССР и АрмССР соответственно: автоматов – 610 и 0 единиц; пистолетов – 462 и 0 единиц; снайперских винтовок – 20 и 0 единиц; карабинов – 47 и 0 единиц, боевых патронов – 1,5 млн. и 90 тыс. штук; бронежилетов и прочих средств индивидуальной защиты – 1150 и 50 штук соответственно. Воистину, говорящие цифры!

Московская газета «Коммерсант» уже в ходе операции «Кольцо» по депортации армян из Нагорного Карабаха опубликовала документ о численности и вооружении ОМОН МВД АзССР. В соответствии с этим документом, общая численность подразделений азербайджанского ОМОНа оставляла 12500 человек. Наряду с отрядами союзного и республиканского подчинения, 8 тысяч составляли отряды милиции самообороны, созданные практически во всех районах АзССР, подчиненные местной милиции и финансируемые за счет местных бюджетов.

На вооружении азербайджанского ОМОНа состояло: автоматов АКМ 7,62 мм - 3500 единиц; автоматов АК 5,45 мм - 2000 единиц; пулеметов РПК 7,62 мм - 120 единиц; пулеметов ротных ПК 7,62 мм - 90 единиц; винтовок снайперских СВД - 60 единиц; пистолетов Макарова 9 мм - 4000 единиц; пистолетов Стечкина 9 мм - 350 единиц. По всем видам выдано по 2,5 боекомплекта на ствол. Имелась и бронетехника: БТР 60-ПБ и БТР-70 - 15 единиц; БРДМ-1, БРДМ-2 - 6 единиц; БТР-152 - 11 единиц; танков Т-54 - 18 единиц. Техника поступила из воинских частей 52682-А ГУБТТ ВС, ремонтного завода г. Николаева (Украина), в/ч 5457 ВВ МВД СССР (Ереван), в/ч 64161 и в/ч 55376 (Тбилиси) по распоряжению МВД СССР и ГУМТ вооруженных сил СССР.

Боевая техника была сосредоточена в городах Агдам, Лачин и Ильичевск (бывший Норашен в Нахичеванской АССР). Отметим, что на вооружении внутренних войск МВД СССР гусеничной бронетехники, а тем более танков не состояло вовсе. То есть азербайджанские отряды милиции особого назначения лишь по названию были милицейскими частями и подразделениями. По сути, это была настоящая армия со своей бронетехникой. А как свидетельствовал поздней осенью 1991 года военный корреспондент «Известий» В.Белых, «по словам очевидцев, на вооружении милиции города Агдама есть уже и тяжелая артиллерия». Имелось у азербайджанского ОМОНа и 3 вертолета Ми-8Т без опознавательных знаков, с национальной символикой (полумесяц и восьмиконечная звезда), два из которых принадлежали до того Агропрому и один - Управлению гражданской авиации АзССР. Вертолетная база - в 40 км от Лачина.

В НКАО и прилегающих районах основными пунктами постоянного базирования подразделений ОМОНа были: аэропорт Степанакерта - 150 человек, село Ходжалу - 200, город Шуша - 350, село Малибейли - 200, поселок Лесной - 70, город Агдам - 350, город Лачин - 400, город Физули - 250, Бишатул – 100 человек. Это далеко не полный список. Отряды ОМОНа часто перебрасывались с места на место, бойцы проходили «обкатку» в НКАО, где они занимались нападениями на армянские села, угонами скота, похищениями и убийствами граждан. Напомним, что в самом армянском Нагорном Карабахе, - то есть в НКАО, Шаумянском районе и селах Геташен и Мартунашен соседнего Ханларского района было дислоцировано до 6 тысяч военнослужащих внутренних войск, курсантов и спецназа МВД СССР.

В регионе также были дислоцированы на постоянной основе: кадрированный мотострелковый полк 23-й дивизии 4-й армии вооруженных сил СССР, выделявший в помощь внутренним войскам гусеничную бронетехнику с экипажами для блокпостов; батальон химзащиты в Степанакерте; погранотряд в райцентре Гадрут, близ советско-иранской границы. Весь этот внушительный контингент союзных МВД и армии не имел приказа защитить карабахцев перед лицом набегов тысяч вооруженных до зубов азербайджанских ОМОНовцев – вчерашних членов боевых отрядов НФА, а подчас и просто бывших уголовников.

На фоне вышеприведенных цифр становится ясным, что противостоять столь внушительным силам с охотничьими ружьями, самодельным оружием и единичными автоматами было практически невозможно. Тем не менее, сопротивление возрастало. Политика государственного терроризма в отношении карабахцев со стороны Баку и советского руководства порождала соответствующую обратную реакцию. И было бы наивно полагать, что в этих условиях карабахские армяне могли проявлять какую-либо политкорректность в отношении терроризирующих их сил. Стали предприниматься акции возмездия в отношении жителей азербайджанских сел, с территории которых производились набеги на соседние армянские населенные пункты с целью похищения и убийства граждан армянской национальности.

Так, в 1990-1991 годах из прилегающих к Степанакерту нескольких азербайджанских сел – Малибейли, Джамиллу и других - участились нападения на работающих на пригородных огородах жителей областного центра. Так погиб и отец моего коллеги - начальника отдела информации газеты «Советский Карабах» Вилена Бахшияна, зверски убитый азербайджанцами из Малибейли на своем огороде в пойме реки Каркар. Со стороны села Джамиллу (бывшего армянского села, в 1963-1964 гг. выселенного под предлогом строительства на сельской территории водопровода) в июне 1990 г. был застрелен выстрелом из ружья на своем огороде Николай Багдасарян, а 7 декабря на той же окраине города без вести пропал Николай Галстян; следы вели в ту же деревню.

Буквально через несколько дней после второго убийства возвращавшийся с фермы грузовой автомобиль с жителями Джамиллу был обстрелян из автоматического оружия с двух нагнавших его мотоциклов; два человека были убиты, еще несколько ранены. После этой акции инцидентов со стороны Джамиллу на окраине областного центра больше не отмечалось. Все чаще отмечались случаи нападений на азербайджанских милиционеров-омоновцев, среди которых все больше становилось убитых и раненых. Участились и обстрелы блокпостов, азербайджанских автоколонн, сопровождаемых нарядами внутренних войск.

11 июля 1990 года на горном участке шоссе Мир-Башир-Мардакерт-Кельбаджар из засады на лесистом горном склоне была расстреляна азербайджанская автоколонна, сопровождаемая нарядом внутренних войск. Три человека были убиты, среди них заместитель начальника Кельбаджарского РОВД и рядовой внутренних войск Сергей Мезенцев. Это был первый военнослужащий, погибший от рук карабахских партизан с самого начала конфликта. 24 человека, в том числе трое военнослужащих, были ранены. Лишь счастливая случайность спасла остальных от направленного взрыва, который мог обрушить на колонну горный склон. Нападавшие скрылись. То там, то сям обеими сторонами взрывались мосты, минировались дороги, устраивались засады.

Азербайджанские омоновцы, начиная с конца 1990 года, предприняли несколько попыток прямого захвата ряда армянских сел, на подступах к которым произошли настоящие бои, были убитые и раненые с обеих сторон. Учитывая, что спецгруппы азербайджанского КГБ подчас сами организовывали нападения на военнослужащих, в целях столкнуть внутренние войска и местное армянское население, иногда трудно было понять, кто на деле являлся автором той или иной акции против военнослужащих.

Так, с января 1991 года подозрительно часто нападения, обстрелы блокпостов и воинского автотранспорта стали происходить в Шушинском районе НКАО, в основном на участках, контролируемых азербайджанской администрацией и ОМОНом. В сводках военной комендатуры эти нападения однозначно приписывались армянской стороне и раздувались в центральной прессе. Вместе с тем убийства мирных жителей часто попросту замалчивались как комендатурой района, так и СМИ. Особо показательным стал день 9 января 1991 года, когда погибли сразу 8 человек. На границе Шушинского района НКАО с соседним Лачинским районом была расстреляна машина УАЗ, в которой находились трое военнослужащих - подполковник Олег Ларионов, майор Игорь Иванов, сержант-водитель Иван Гоек – и корреспондент газеты «Молодежь Азербайджана» Салатын Аскерова. Зона, где это произошло, находилась под контролем азербайджанской стороны, но недалеко от нее были и армянские села Бердадзора. Хотя нападавшие установлены не были, в азербайджанских и центральных СМИ широко раскручивалась тема «армянских экстремистов».

Между тем, после гибели командира дислоцированного в Лачинском районе разведбатальона 23-й (Кировабадской) дивизии его место занял заместитель командира – азербайджанец по национальности. В тот же день в Мартунинском районе НКАО толпа азербайджанцев напала на проезжавший через село Карадаглы автомобиль из соседнего армянского села Кагарци, Машина направлялась в роддом райцентра Мартуни, в ней кроме водителя были беременная женщина, ее муж и еще один сельчанин. Шоферу удалось убежать, а 19-летняя роженица Анжела Григорян с так и не увидевшим свет ребенком, ее муж Леонид Гаспарян и родственник Самвел Антонян были расстреляны на месте. Исполнители этой зверской расправы были в принципе известны, следственной группой МВД СССР было начато следствие. Только вот сообщений о втором за тот день трагическом инциденте не было ни в средствах массовой информации, ни в сводках военной комендатуры!

А 12 января близ развилки дорог Шуша-Степанакерт и Красный Базар-Степанакерт, в контролируемой азербайджанцами пригородной зоне Шуши, опять-таки неизвестными был обстрелян военный автомобиль, погиб полковник В. Григорьев. Военные же «сорвали злость» на вскоре появившемся на той же развилке «МАЗе», направлявшемся в областной центр из Мартунинского района. Солдаты обстреляли грузовик без требования остановиться или предупреждения; в результате были убиты водители С. Мартиросян и Л. Егиян. Всего же, как сообщала газета «Советский Карабах», лишь с 1 по 12 января 1991 года в НКАО было убито 14 человек, в том числе четверо военнослужащих. Как подчеркивалось в обращении народных депутатов ССР от НКАО в адрес руководства СССР, очередное обострение обстановки произошло после предложения президента СССР М.Горбачева «о рассмотрении вопроса о Нагорном Карабахе на одном из очередных заседаний обновленного состава Верховного Совета СССР».

Если за весь 1990 год в районе чрезвычайного положения НКАО было убито 57 человек, то лишь за первые три месяца 1991 года – уже 50 человек. Утром 8 апреля 1991 года в Ростове-на-Дону возле ведомственного дома внутренних войск МВД СССР, при посадке в служебную машину был застрелен заместитель начальника Управления внутренних войск МВД СССР по Северному Кавказу и Закавказью полковник В. Блахотин. Исполнителями покушения, которые вскоре были задержаны, В. Блахотин был ошибочно принят за проживавшего в том же доме генерал-майора В. Сафонова, которого они и намеревались ликвидировать. Офицеры были схожи комплекцией и внешним типом. Кроме того, по роковому стечению обстоятельств за полковником пришла машина, которая обычно обслуживала генерал-майора.

В центральной прессе поднялся вал возмущения. «Анонимные организаторы теракта слепыми орудиями своей воли избрали молодых людей, которые сколько себя помнят, плыли по воле волн. О каких-либо их нравственных качествах можно говорить лишь с большой натяжкой», - писала «Советская Россия». Между тем, советская пресса, которая как всегда врала, не упомянула важную деталь. Один из готовивших покушение на генерала В. Сафонова, директор нагорно-карабахского областного клуба юных техников Акоп Багманян в июле 1989 года был награжден орденом «За личное мужество»… Указом Президиума Верховного Совета СССР за подписью Председателя ВС СССР М.Горбачева. Награжден, как было сказано в опубликованном в областной газете Указе, «за мужество и самоотверженные действия, проявленные при ликвидации последствий землетрясения в Армянской ССР». Таким образом еще раз подтвердилась старая истина, что государственный терроризм порождает ответный индивидуальный террор.

Трагедия в Ростове-на-Дону заставила многих военнослужащих всерьез задуматься о причинно-следственных связях между терактом и политикой Кремля в Нагорном Карабахе. В октябре 1991 года в интервью «Известиям» начальник Управления внутренних войск МВД СССР по Северному Кавказу и Закавказью генерал-майор А. Куликов говорил: «Необъявленная война, в которую втянуты внутренние войска, не только приносит жертвы, она разлагающе действует на военнослужащих. Бегут из армии солдаты-добровольцы, не дождавшись даже формальностей, связанных с демобилизацией, - уже свыше сотни в бегах. Кто они? Герои-интернационалисты? Или… Присутствие военной силы ничего не может решить. Эта война бесперспективна». К сожалению, эти вполне справедливые слова были произнесены осенью 1991 года, когда преступность операции «Кольцо» была очевидной, когда многие ее вдохновители из числа членов ГКЧП были под следствием, а иные, как пустивший себе пулю в лоб министр внутренних дел СССР Б.Пуго, и вовсе перешли в мир иной. Зимой же и весной 1991 года советские армия и внутренние войска были готовы исполнить любой, даже самый преступный приказ Кремля в отношении народа Нагорного Карабаха.

Мелик-Шахназаров А.А. Нагорный Карабах: факты против лжи. М., 2009.