В числе льгот и привилегий, дарованных Екатериной II «Жалованной грамотой вышедшим из Крыма христианам армянского закона» 14 ноября 1779 г., было право «учредить магистрат и в нем производить суд и расправу по вашим правам и обыкновениям, выбираемыми из вас же по жребию начальникам». Основным органом светской власти, в котором сосредоточились управление, суд и полиция в городе и пяти окрестных армянских селах стал Нахичеванский магистрат, созданный 14 января 1780 г. Он «заведовал не только судебными делами, но и полицейскими, распорядительными, опекунскими и делами городского хозяйства». Деньги на строительство каменного здания для магистрата выделили из казны. «При магистрате было пристроено помещение для арестованных, казарма для нижних чинов стражи, сарай и конюшня для пожарного обоза. …В нем было две половины: присутствие и казначейство, а также канцелярия». Магистрат состоял из двух частей – армянской и русской. Первый судья (председатель) магистрата одновременно был председателем Русской судебной части. «Помимо судей в магистрате служили атенадпир (секретарь, стряпчий), переводчик, оринакох (копиист), староста, атенапет (секретарь судебного заседания, писарь), начальник тюрьмы». Секретарем магистрата с самого начала назначался русский. Обязанности служителей магистрата, как и судей, достаточно подробно описаны в Армянском судебнике. Из служащих магистрата наиболее заметная роль отводилась стряпчему. Он назначался имперскими чиновниками и выполнял функции одновременно и секретаря, и своего рода представителя прокуратуры в магистрате: зачитывал судьям все указы, определения, прошения и должен был следить за тем, чтобы судебные приговоры были согласны с законами. Поэтому он «должен знать законы так, чтобы в нужных случаях мог разрешать вопросы судей».
Он же вел в трех книгах учет всех входящих и исходящих бумаг и краткое содержание всех судебных определений. Под его властью кроме служащих канцелярии находились и русские инспекторы сел. Стряпчий магистрата также заведовал делами русской судебной части. Апелляционной инстанцией по отношению к армянскому магистрату в соответствии с Армянским судебником (ст. 32–33) был Суд девяти, созываемый в случае разногласий между судьями или несогласия сторон с их решением. Первая реформа самоуправления в Нахичевани связана с изданием 21 апреля 1785 г. «Грамоты на права и выгоды городам Российской империи». Законом предусматривалось создание двухуровневой городской думы, которая совместно с городским главой управленческие функции. Впервые, по сведениям Г. Патканяна, шестигласная дума появляется в Нахичевани в 1788 г. Однако новая модель самоуправления не прижилась в силу ее чрезмерной сложности и непривычности для населения. Разрешение этой коллизии описано в «Исторических зарисовках» Ерванда Шахазиза: духовный пастырь нахичеванских армян архиепископ Иосиф (Овсеп) Аргутинский, после обращения к нему народа, составляет «Дашнадрутюн миабанутян» («Конвенция единства» или «Об объединении») – своего рода Устав города.
На его основании 26 мая 1795 г. создается городская дума из двадцати четырех попечителей. Нахичеванский армянский магистрат сохраняется в прежнем виде. Его пять судей и двадцать четыре попечителя образовывали полный состав думы и должны были заседать каждую субботу в магистрате при председательстве городского головы с восьми часов утра и до двенадцати часов дня. В 1797 г., по рассмотрении причин, по которым затруднено было введение в Нахичевани «Городового положения», нахичеванским армянам высочайшим повелением Павла I было вновь подтверждено право создать «учреждение, сообразно коему город сей управляем быть должен, как и другие города, особые права и привилегии имеющие». Городская дума рассматривала все вопросы социально-экономической и культурной жизни общества. В ее компетенцию входила, в том числе, проверка трехлетних счетов городского головы и вопросы морали народа. Вопросы, которые невозможно было решить непосредственно на заседании думы, выносились на обсуждение и голосование всего общества.
В собраниях нахичеванского общества участвовала верхушка города – главы сословий и их помощники, а при необходимости приглашались жители, разбирающиеся в предмете обсуждения. Собрание общества созывалось городским главой и проходило под его началом. Правовой основой организации и деятельности армянского самоуправления стал Армянский судебник, привезенный архиепископом Иосифом (Овсепом) Аргутинским из Астрахани около 1782 г. Помимо Судебника жизнь армянской колонии регламентировалась обычным правом крымских армян, которое были в 1817 г. систематизировано в сборнике под названием «Правило нерасторжимое и условие вечное». Он содержал «нравственные советы и отцовские указания» для повседневной жизни и в торжественные дни – во время обручений, свадеб, крестин, паломничества. Разного рода излишества и прочие нарушения традиционного образа жизни влекли за собой тяжелые штрафы, дифференцированные по четырем категориям в зависимости от имущественного положения виновного, с последующим удвоением и утроением при повторных нарушениях, или иными наказаниями.
По частному поручению сенатора М.Н. Жемчужникова в 1848 г. Армянский судебник был переведён на русский язык и рассмотрен во втором отделении Собственной Его Величества канцелярии. «II отделение нашло, что хотя он не полон и во многих случаях неясен, но вместе с тем заключает в себе по некоторым отделам такие правила которые не содержатся в Своде законов, но к которым, как к более справедливым и благоразумным, нахичеванские армяне привыкли». В итоге, 11 марта 1848 г. императором Николаем I «нахичеванским армянам оставлено было право решать гражданские дела на основании собственных законов и обычаев, впредь до издания нового для Империи гражданского уложения». По оценке Е. Шахазиза армянский суд существовал нетронуто только 45 лет – с 1780 до 1825 г. Прежде всего, была упразднена кассационная инстанция (суд девяти), чьи полномочия получил губернский суд. Следом все долговые дела были переданы кассационному суду Таганрога. К середине XIX в. Нахичевань сохранила созданную еще в конце XVIII в. общую структуру органов самоуправления и, хотя и с ограничениями, административно-судебную автономию. Вот как в 1854 г., в ответ на запрос из канцелярии таганрогского градоначальника, руководство Нахичевани описывало организацию власти в городе и округе: «В городе Нахичеване находится армянский магистрат, в составе коего заключаются уездные власти: городская дума, градская и земская полиции Нахичеванского округа, сиротский суд и градской глава заведующий сбором и расходом сумм городовых доходов и взносимой вдобавок к оным от местного купечества и мещан добровольной складки. Сверх сего в магистрате производится продажа гербовой простой и крепостной бумаги и паспортных бланков для купцов, мещан и поселян армян, состоящих в Нахичеванском округе и выдача последних.
В магистрате состоят членами председатель оного и 4 заседателя. В канцелярии служащих секретарь 1. и канцелярских чиновников на действительной службе 16». На содержание магистрата с подведомыми ему полицейской и пожарной командами и др. служителями (врач, тюрьма и пр.), за исключением канцелярии городского головы расходовалось 11 398 рублей сереб. В том числе: от казны 545 р. и из городовых 10 853 р. 35 к.». В официальном издании «Городские поселения в Российской империи» в этот период также указывается на «присутствие магистрата, которое состоит из председателя, определяемого по назначению от правительства, четырех заседателей, городского головы и мещанского старосты по выбору». Помимо них в числе городских органов власти называются также сиротский суд и городское депутатское собрание. «Градской глава, председатель и заседатели избираются чрез каждые трехлетие по выборам от городских купеческого мещанского и поселенского армянского общества и утверждаются от таганрогского градоначальника, и прочие чины определяются от градоначальника». Староста избирался городским обществом и утверждался магистратом. Помимо сбора податей, которые он должен был записывать в особую книгу под номером, причем он выдавал плательщику квитанцию (кавз), к его обязанностям относились также взимание налагаемых судом штрафов и ведение прихода и расхода судебного места. Сиротский суд при магистрате был призван защищать интересы купеческих и мещанских вдов и малолетних сирот. Заседания сиротского суда происходили по мере надобности. Председателем городового сиротского суда являлся городской глава, заседателями – два члена городового магистрата и городовой староста.
Из названных органов на самом деле городское депутатское собрание (городская дума) существовало лишь условно, фактически сойдя к этому времени на нет. Подробности этого процесса известны из сочинения Е. Шахазиза. С течением времени, власть отнимает у городской думы «право требовать отчет у городского головы и у других чиновников хозяйственной части города и вообще вопрос отчетности этой части города подчиняется юрисдикции областного правительства, …остаётся только право совета городскому голове. Городские головы же, пользуясь обстоятельством, старались выйти из-под контроля 24-х и стать совершенными автократами. …С другой стороны, народ тоже своим достойным осуждения безразличием содействовал закрытию городской думы… До чего дошло искажение армянских учреждений, видно потому, что в последнее время никто больше не желал быть попечителем, судьей, и даже избираться градоначальником, что в первые времена было такой честью и уважением». В отличие от думы должность городского головы не только не исчезла, но и напротив, явно приобрела больший вес и значение. Вплоть до 1842 г. четко соблюдался принцип сменяемости и трехлетний срок исполнения обязанностей городского главы. Но в середине XIX в. этот принцип был нарушен. С 1832 по 1836 гг. главой города был коллежский экзекутор Артем (Арутюн) Халибов, и он же уже в чине коллежского регистратора – в период с 1842 по 1854 гг. Очевидно именно при нем городской голова приобрел наибольшее влияние. Проблемный характер управления А. Халибова описан в известной монографии В.Б. Бархударяна. К предметам ведения городского головы были отнесены: «дела, касающиеся только сбора и расхода городовых доходов и поступающей на удовлетворение расходов суммы добровольной складки от нахичеванских жителей; Все же прочие дела, подлежащие ведению городской думы, про-изводятся в нахичеванском армянском магистрате». Магистрат к началу 1860-х гг. помещался в городском доме. «Помещение удобно, но ветхое, неопрятное; требует больших переделок. В магистратском дворе есть арестантская большая изба о 4-х комнатах, на 40 человек. Во время посещения губернского прокурора в этой тюрьме сидело 17 человек, за неокончанием дел о них».
Судебная власть армянского магистрата разделялась на две части – армянскую и русскую. Дела армян с русскими, а также русских между собою, подлежали ведению Ростовского уездного суда. В армянской части первоначально рассматривались все дела, но с течением времени, «уголовные дела стали решаться на основании общих законов империи, и таким образом остались действующими одни только гражданские и торговые постановления Судебника». Причина, по которой уголовные дела не рассматривались в армянской части, по мнению Е. Шахазиза, состояла в том, «что армянам не дано было право совершать суд крови, требуемый Армянским судебником». К русской части, кроме уголовных дел, относились также суд между армянами и не армянами, внешняя переписка. Армянский суд проводился на армянском языке. Для вынесения решения Армянский судебник требовал не менее трех судей; председатель суда считался только первым между равными31. Первый судья, «всегда должен был находиться в суде, потому что без его присутствия ни в русской, ни в армянской части невозможно было составить суд. Одному из вторых судьей были переданы дела по попечительству, которые требовали его постоянного присутствия во время составления списков разных предметов, оценки и других таких действий, а другой был обязан заменять председателя, если он отсутствовал, и судил предложенные устно дела. Именно этот суд и назывался “словесный суд”». Прием заявлений и само судопроизводство должны были происходить в магистрате, а не вне его, ибо в таком случае, «учреждение судебных мест было бы излишним». Срок судебного разбирательства Армянский судебник ограничивал тремя месяцами со времени поступления дела в суд.
Секретарь магистрата должен был занимать заметное место в работе суда. «Это был единственный человек в городе, юридически сведущий, к тому же и вполне образованный и владевший пером». Помимо «технических» функций он обязан «читать судьям все указы, определения, прошения и главным образом он должен был наблюдать, чтобы все судебные приговоры были согласны с законами; поэтому он “должен знать законы так, чтобы в нужных случаях мог разрешать вопросы судей». То есть это был род российского стряпчего дореформенного периода со всеми недостатками статуса. Однако, будучи подчинен судьям, оно, не мог давать им указания. «Это лицо совершенно подавлено в Нахичевани энергией членов, строго держащихся правила устранять всякое влияние начальства на их дела». Порядки в магистрате в середине XIX в. были далеки от тех строгих установок, которые были заложены Иосифом Аргутинским и Судебником. «Городской голова, председатель и заседатель магистрата условились собираться по 2 определенных дня в неделю у каждого из них поочередно. … Четвертым партнером у них был секретарь магистрата…. Собирались в сумерки, часам к 6-ти вечера, подавали чай и сейчас же садились за карты до 11-12 часов, а затем расходились по домам. За этими картами между тем происходило коллегиальное обсуждение текущих дел. Секретарь между делом устно докладывал тот или другой стоящий на очереди вопрос, коллегия обсуждала, высказывали свои взгляды и, приходя к известному решению, предлагали секретарю составить соответствующий журнал и постановление. И таким образом немало дел разрешалось устно».
Указания об эффективности работы суда противоречивы. Так Е. Шахазиз, ссылаясь на ежедневные журналы суда за 1803–1805 гг., писал о том, что дела решались легко без излишних документов и формальностей и, что главное, за короткое время – самый долгий срок рассмотрения дела судьями было три месяца, в том числе и дела сложные и трудноразрешимые. Очень мало из дел отложены и «огромное большинство получили свое решение в тот же день». Но К. Алексеев, говорит о нарушении сроков рассмотрения дел в середине XIX в. Его оценка повторяет уже известные указаниям другого источника о том, что в армянском магистрате уголовные дела решаются очень медленно. По подсчетам авторов «Судебно-статистических сведений и соображений» в магистрат в последние годы поступало в среднем 96 дел сего рода, а решается – 8. Остается нерешенных – 85. Производилось в 1853–1862 гг. от одного до 78 дел в год. Итого – 338 дел. Вывод авторов издания был однозначным – необходимо переустройство суда и полиции в Нахичевани на общих началах. Характерной чертой армянского магистрата была соединение судебной и полицейской властей. Председатель магистрата соединял в себе городничего в городе и земского исправника в сельском армянском округе. Двое заседателей армянской части магистрата осуществляли полицейские обязанности – один частного пристава в городе, а второй станового пристава в сельском армянском округе – «пяти селах, у поселка с Полуденка, в хуторах вдоль берегов рек Самбек и Чулек и на другом берегу Дона». Они также назывались судьями и участвовали в заседаниях армянского суда в качестве второго судьи. «Полицейские армянского округа, были на лошадях и поэтому назывались атлы-караул, а в подчинении у городского полицейского-судьи были без лошадей и назывались бешлы, то есть начальник пяти. Бешлы кроме зарплаты, которая была им определена, получали также по десять копеек оплаты от тех, кого по просьбе частного лица отводили в суд. Их было шесть человек, знаком их должности была палка, окрашенная в красные и зеленые полоски, которые они носили, когда ходили по городу во время исполнения своей должности». Полицейские функции в армянских селениях выполнялись также сельскими старшинами.
В городе в начале XIX в. для «охраны порядка» имелся штат в 30 будочных сторожей. В середине XIX в. полицейская команда магистрата, «состояла из двух унтер-офицеров и двадцати рядовых, пожарная – из двух унтер-офицеров, брандмейстеров и восемнадцати рядовых. Полицейские дела ведались магистратом на общих основаниях, установленных в пределах империи для полицейских дел». Деятельность судей-полицейских отличалась определенной патриархальностью. Вот как описывал нахичеванские порядки в 1857 по 1860 гг. уроженец Нахичевани И.М. Келле-Шагинов: «Розги и палка были обычным делом. Заседатель был вправе за малейшее ослушание послать хоть кого угодно на пожарный двор, дать ему количество розог по усмотрению. Вот, сидим дома на крылечке, приводят провинившегося: узнав, в чем дело и убедившись в его виновности, судья (т.е. отец мой) тут же рассудит и приказывает вести его в пожарный двор, дать 20 розог. Исполнение всегда оставлялось на другое утро, когда сам придет в присутствие. Это уже стража знала, и потому виновного пока держали в кордегардии. На другое утро отец, придя в присутствие, требует привести его, прочитает ему хорошую нотацию, доведёт его до раскаяния, возьмёт слово, что это более не повторится. А если причинил кому ущерб или обиду, заставляет помириться, возместить потерпевшему причинённый убыток или выпросить прощение и так его отпустит, не находя надобности в исполнении экзекуции». В середине XIX в. ситуация с самоуправлением в Нахичевани меняется. Общим основанием этому послужила подготовка к реформе управления, суда и полиции в России.
В начале 1850-х гг. в Министерстве внутренних дел рассматривалось дело о преобразовании городского управления в Новороссии. В связи с этим от руководства Нахичевани потребовалось от сообщить мнение по предложениям, представленным в министерство киевскими властями. Городской голова и магистрат Нахичевани подготовили ответ на запрос от Таганрогского градоначальства по поводу предлагаемых реформ, в котором просили при решении вопроса отнести Нахичевань не к низшему, а ко второму разряду (то есть к казенным уездным городам) и «соответственно штату этого разряда, распределить отпускаемую на содержание канцелярии градского главы». Городской голова, ссылаясь также на магистрат, выражал готовность не только на реформы (отделение думы от магистрата), но и дополнительные сборы с населения города на соответствующие расходы. Однако, на самом деле, нахичеванцы не были готовы отказаться от привычной формы самоуправления. Дело явно затягивалось. В мае 1857 г. таганрогский градоначальник предписывает городскому голове совместно с магистратом «немедленно собрать городское общество, и … войти в соображение не следует ли образовать в Нахичевани на общих правах городскую думу и … представить … проект штата». Армянское городское общество вместе с доверенными от армянских селений под председательством членов нахичеванского армянского магистрата и городского головы было созвано 28 июня 1858 г. Выслушав предписание начальства, представители нахичеванского общества, ссылаясь на коренной порядок, основанный на существующих издревле обычаях, «приговорили: предоставить магистрату совместно с градским головою ходатайствовать о оставлении навсегда установленного предками нашими порядка... назначить из среды себя 24-х опекунов общества для советов по делам общественным и в помощь городскому голове 4-х граждан, которые будут находиться под непосредственным его распоряжением для возложения на них различных поручений до городского хозяйства относящихся». Неизвестно, как решился бы вопрос, если бы не организационно-финансовые трудности, которые независимо от позиции нахичеванцев, привели к временному отказу от реализации проекта преобразования местного управления. Вновь с идеей создания совета опекунов мы встречаемся не позднее 1865 г. В феврале 1865 г. имперские чиновники отмечали беспорядок в заведывании городским хозяйством и указывали, что «впредь до утверждения и введения в этом городе общественного управления на новых началах, единственным средством к временному улучшению нынешнего управления общественными делами этого города может послужить назначение к городскому голове до 24 опекунов, с правом совещательного голоса в делах городского хозяйства и до 4 граждан в помощь ему по заведыванию городскими оброчными статьями, по сбору окладных доходов и т.п.». 28 декабря 1865 г. Новороссийский и Бессарабский Генерал-губернатор предложил Начальнику Екатеринославской губернии «распорядиться о созвании нахичеванского городского общества для избрания лиц с правом совещательного голоса при городском голове и особо до 4 граждан в помощь ему по заведыванию городским хозяйством». Эта мера должна была стать «подготовлением к предполагаемому введению в г. Нахичеван общественного управления на новых началах». В июне 1866 г. опекуны – уже действующий орган, члены которого отмечают, что их обязанность состоит в обсуждении «вопросов, которые относятся к городовому общественному хозяйству – изысканию средств увеличения городовых доходов и к устройству хозяйственной части». Параллельно этому процессу шел другой – связанный с реформой полицейской службы и ее отделением от судебной власти. 28 сентября 1859 г. император одобрил проект «преобразования управления городов Мариуполя и Нахичевана с их округами согласно с общими началами в государстве, не касаясь существа льгот и привилегий». Но при этом предполагалось «судебную власть в сих городах отделить от власти полицейской... Городскую полицию в Мариуполе и Нахичеване и земскую в их округах устроить на общем основании, с определением в города особых полицеймейстеров или городничих от короны». За год до этого, на основании доклада министра внутренних дел, утверждённого указом 4 июля 1858 г., уже были намечены основные начала реформы полиции. Нахичеванский армянский магистрат подпадал под эту реформу, поскольку «содержал в себе все управляющие учреждения и города и сел: он был и судом, и полицией, и городской думой для переселенцев». В качестве одного из аргументов в пользу преобразования полиции Нахичевани указывалась ее плохая работа. Между тем сравнение статистических данных показывает, что в первой половине и даже середине XIX в. в Нахичевани сохранялись достаточно консервативные нравы и низкий уровень преступности. Согласно отчету нахичеванского магистрата от 10 января 1860 г., представленному Екатеринославскому гражданскому губернатору, «в 1859 году было одно убийство: крестьянин из помещичьих в драке цыгана убил. Грабежей не было. Краж в городе было девять, в округе воровства не было. Виновными в краже оказались: один выходец из-за границы, один помещичий крестьянин, трое турецких подданных и трое мещан из Ростова. … Под арестом находилось 130 человек, из коих 93 препровождены в таганрогское градоначальство, как не местные». В 1866 г. в Нахичевани и армянском округе в общей сложности было 45 преступлений, в Таганроге – 140, в Ростове – 300 (вместе с уездом – 413). Самыми распространенными преступлениями были кражи: в Нахичевани с округом – 22, в Таганроге – 41, в Ростове – 104 (с округом – 164). В общей сложности одно преступление на приходилось в Ростове на 123 человека, Таганроге – на 148, Нахичевани – на 539 чел. Таким образом, уровень преступности в 1866 г. в Нахичевани был в 4,4 раза меньше, чем в Ростове, и 3,6 раза меньше чем в Таганроге.
Резко критические выпады, как в отношении «национального характера» армян, так и традиционной системы самоуправления, полиции и суда мы находим в официальном издании в связи с подготовкой судебной реформы. Косностью нахичеванцев, их излишней преданностью старинным порядкам и нежеланием армян слиться с русским населением, по мнению авторов издания, «объясняется усиленное ходатайство о не введении в Округе полиции на общих правилах, об упорстве, доходившем до беспорядков, при введении судебного следователя, и косвенное стремление потеснить русских уроженцев, приобретших собственность в Нахичевани». Более того, авторы «Судебно-статистических сведений» прямо заявляли: Нахичевань – это царство фальшивых монетчиков и делателей фальшивых ассигнаций». Причем, даже факт обнаружения фальшивых денег в Ростовском уезде толкуется против Нахичевани: «Она заражает и Ростовский уезд, – торговый рынок, на котором дается ход фальшивой монете, и где преимущественно ловятся фальсификаторы». Однако согласно статистическим данным, на территории Таганрогского градоначальства в 1853 г. было зафиксировано пять случаев «имения фальшивых монет», в 1854 и 1855 гг. – ни одного случая, в 1856 г. – 3 случая, в 1857 г. – 2 случая. Итого за пять лет – всего лишь 10 случаев использования фальшивых купюр. Во всей Екатеринославской губернии вместе с Таганрогским градоначальством было выявлено всего два случая «делания фальшивой монеты». По сведениям, которые представлены в министерство юстиции из ведомства нахичеванского стряпчего, значились подсудимых по нарушению монетного устава: в 1863 г. – 29, в 1864 г. – 14 человек. При этом по Ростовскому уезду цифры заметно больше: за 1863 г. – 46 (в полтора раза больше), а в 1864 г. – 137 (разница почти в десять раз).Самостоятельность Нахичевани в вопросах местного управления, полиции и суда вызывала ревниво-негативную реакцию, как соседей, так и вышестоящего начальства. Как писал Е. Шахазиз, власти соседних городов с самого начала взяли на вооружение жалобу и клевету на правительство Нахичевани. Им, во-первых, не нравилась его автономия, а во-вторых, тем самим местные власти оправдывали свою неспособность справиться с преступностью. Более всего в этом направлении работал город Ростов, который был ближе всего к Нахичевани и считался его конкурентом, завидовал славе Нахичевани, его благоустройству, земельным владениям армянам. «Не оставалось лжи и сплетен, которые ростовчане не распространяли о Нахичевани, ни клеветы, ни низости, которую они не направили бы в адрес нахичеванцев». Об антинахичеванской кампании в донесениях и в прессе 1860-е гг. писал и В.Б. Бархударян. Впрочем, Нахичевань не была исключением. Отношение к греческому Мариуполю было аналогичным. Решение вопроса о введении полиции в армянской Нахичевани и греческом Мариуполе по общему порядку к началу 1860-х гг. затормозилось в связи с предстоящим пересмотром Устава о земских повинностях, который должен был определить источники расходов на полицию. Однако государственная машина России, хоть и медленно, но двигалась по пути реформ. Нахичеванская элита всеми способами старалась не допустить упразднения армянского магистрата. В поддержку Нахичевани выступил даже католикос Матевос I обратившийся к наместнику Кавказа, который уверял католикоса, что речь идет лишь об отделении полиции службы от суда. И действительно, первой под удар попала организация полицейской службы в Нахичевани-на-Дону. Ирония истории заключалась в том, что, отбившись от возможного реформирования судебно-полицейской власти в конце 1850-х годов, Нахичевань вскоре полностью потеряла право иметь собственное городское полицейское управление. В 1865 г., вопреки петициям армянской общины решением генерал-губернатора Нахичевань была подчинена полицейскому управлению Ростова, поначалу как временная мера. Армянские села, составлявшие сельский округ Нахичевани, к этому времени, уже находились в подчинении земств Ростова.
Но уже 27 февраля 1868 г. Нахичевань с округом окончательно перешли в ведение Ростовского городского и уездного полицейских управлений. Один трех приставов и три из девяти их помощников Ростовского полицейского управления несли службу в Нахичевани. Нахичеванский армянский магистрат полностью утратил полномочия в области полицейской службы. Члены магистрата продолжали избираться обществом с последующим утверждением губернским начальством, но выполняли полицейские функции под руководством ростовских городского и уездного полицейских управлений. Назывались они полицейскими (или окружными) заседателями. Из материалов делопроизводства магистрата видно, что полицейские заседатели всячески старались под предлогом болезни или торговой надобности избежать полицейской службы, из-за чего останавливалось производство дел. После утверждения «Положения о введении в действие Судебных Уставов» 20 ноября 1864 г. окончательное упразднение магистратов и Ратуш было лишь вопросом времени. Указом 13 апреля 1866 г. Император не только утвердил «Правила об упразднении магистратов и судебных ратуш», но и повелел «осуществить упразднение магистратов и судебных ратуш в течение нынешнего 1866 года». Все судебные дела, подлежащие рассмотрению магистратов и ратуш, предписывалось подчинить ведению уездных судов.
В их же ведение переходили словесные суды. Прочие дела распределялись в соответствии с законодательством между уездными судами и городскими думами, а дела об усыновлении – Казенным палатам. сиротский суд состоял отныне при городской думе, и в нем должны были присутствовать члены дум. Чиновников канцелярий упраздняемых магистратов и ратуш предусматривалось «перевести в те присутственные места, между которыми распределяются дела, подсудные магистратам и ратушам». На передачу всех бумаг, денег и принадлежностей, а также перевод чиновников назначался двухмесячный срок со дня получения на месте «Правил». Небольшая возможность для маневра оставалась в связи с тем, что закон давал право министру внутренних дел, до общего преобразования городского общественного управления, «по ближайшем соображении местных обстоятельств, учредить или городские думы на общем основании, или же упрощенное общественное управление» там, где магистраты и установления заведовали и делами городского хозяйства. На основании этой оговорки не позднее сентября 1866 г. в Нахичевани было введено «временное общественное управление по заведыванию городским хозяйством». Для окончательного выбора потребовалось мнение самих нахичеванцев. Они обратились в Екатеринославское губернское управление. Начальство, в свою очередь, адресовало вопрос генерал-губернатору Новороссийскому и Бессарабскому. 20 июня 1866 г. Екатеринославское губернское правление пишет нахичеванскому городскому голове о реализации указа об упразднении магистрата и напоминает «о передаче производившихся в магистратах и ратушах уголовных и гражданских дел», а также требует подготовить «по получении сего указа, без всякого отлагательства произвести установленным порядком выборы членов думы». Примерно в это же время, 9 июня 1866 г., стряпчий по Нахичевани получает ответ от своего руководства – екатеринославского губернского прокурора, которым ему сообщается, «что до получения окончательного разрешения об упразднении нахичеванского армянского магистрата с исполнением предписания господина прокурора от 14 мая за № 1952, следует приостановиться». Об этом стряпчий извещал 20 июня 1866 г. Нахичеванского городского голову. «Когда первый раз поступает приказ от правительства Екатеринославской губернии о закрытии армянского магистрата, исполняющий обязанности городского головы Сагател Кайялян собирает общественный совет, представляет распоряжение властей и предлагает посоветоваться насколько новые порядки подходят нахичеванскому обществу и насколько они соответствуют царскому указу, дарованному армянам в 1779 году». Собрание нахичеванского общества состоялось 27 июня 1866 г. Из приговора, подписанного 108 представителями не менее чем двух третей домовладельцев, видно, что собрание решило переложить на попечителей как на передовых почетных лиц, особенно пользующихся доверием общества ответ на вопрос о том насколько новое правило «относится к нашему обществу, пользующемуся до сего времени высочайше дарованными особыми правами». Тринадцать опекунов нахичеванского городского хозяйственного управления 29 июня 1866 г. согласились с вместе с почтенными лицами из граждан избранными по усмотрению исправляющего должность городского головы дать ответ на поставленный вопрос. Новое обсуждение было назначено исправляющим должность городского головы на 30 июня. Вслед за распоряжением из губернского управления от 20 июня 1866 г. началась организация выборов шести гласный и четырех кандидатов в учреждаемую городскую думу. Они были проведены 1 июля 1866 г. под председательством городского головы, в присутствии председателя магистрата, замещающего должность полицеймейстера в помещении уездного училища 147 поверенными от г. Нахичевани и пяти сел. 20 сентября 1866 года Екатеринославский губернатор обращался с запросом к генерал-губернатору Новороссии и Бессарабии о том, «следует ли в г. Нахичевани образовать городскую думу на общем основании или оставить ныне учрежденное там временное управление по заведыванию городским хозяйством». Генерал-губернатором этот вопрос был переадресован министру внутренних дел П.А. Валуеву. При этом предлагалось, что «разрешить оставить в г. Нахичевани в силе введенное там, по его распоряжению, временное общественное управление по заведыванию городским хозяйством, тем более, что в непродолжительном времени ожидается введение в этом городе общественного управления на новых началах». Положительный ответ был получен 14 декабря 1866 г. и 14 февраля 1867 г. сообщен нахичеванскому городскому голове. Все эти действия могли лишь отсрочить введение новых органов управления и суда. Судебная часть в нахичеванском армянском магистрате была закрыта к маю 1869 г. Нахичеванская полиция уже 1865 г. была подчинена полицейскому управлению Ростова, а в 1868 г. Нахичевань с округом окончательно перешли в ведение ростовского городского и уездного полицейских управлений. Таким образом магистрат лишился основных функций. Но оставалась еще хозяйственная часть магистрата «которая состоит собственно в выдаче паспортов мещанам, гильдейских и промысловых свидетельств, во взыскании денег по государственным повинностям и отчетности по налогу с недвижимых имуществ, находящихся в заведывании мещанского старосты, который и отчитывается по всем этим предметам армянскому магистрату и мне. Настоящий состав магистрата состоит из и.д. (исправляющего должность – Л.Б.) секретаря и 2-х столоначальников под управлением членов оного магистрата». Поэтому городской голова на протяжении 1869–1870-х гг. в целях экономии средств и упрощения делопроизводства и контроля активно ходатайствует перед губернским руководством «о перемещении оставшихся в магистрате частей со столом старосты и двумя столоначальниками впредь до окончательного закрытия армянского маги-страта в дом городского хозяйств. управления, с упразднением должности и. д. секретаря, в коем за упразднением судебной и административной части магистрата не предстоит уже надобности». В качестве промежуточной меры губернское правление 11 мая и 3 июля 1870 г., «до получения окончательного разрешения по вопросу о присоединении оставшихся неупраздненными частей в армянском магистрате к нахичеванскому хозяйственному управлению…, заведывание теми частями поручило – в Нахичевани одному из помощников нахичеванского городского головы, по его усмотрению и под его личным наблюдением». Процедура передачи дел армянского магистрата затянулась до ноября 1870 г. в связи с упорным сопротивлением его членов Хармаджева, Чернышева и Чахирова и исправляющего должность председателя магистрата Бахчисарайцева. Последний пытался продолжать исполнять должность председателя до конца октября 1870 г., несмотря даже на то, что с 13 июня 1870 г. был отставлен от службы указом Екатеринославского губернского правления от 10 июня 1870 г.89После окончательного упразднения магистрата руководство Нахичевани не оставляло попыток создать в городе собственное полицейское управление с подчинением ему округа из пяти армянских селений.
Так, 30 июня 1869 г. нахичеванский городской голова ходатайствовал об этом перед Новороссийским и Бессарабским генерал-губернатором. Однако получил формальный отказ, «ввиду состоявшегося лишь в прошлом году Высочайшего повеления о подчинении г. Нахичевани ростовскому городскому полицейскому управлению, а округа пяти армянских селений тамошнему уездному полицейскому управлению» в прошлом году уже состоялось высочайшее повеление. Нахичеванские городские власти не остановились на этом. Новое решение было принято городским управлением 11 ноября 1870 г. На собрании городского общества было решено обратиться с соответствующим прошением в правление Екатеринославской губернии. Представители города просили учредить в Нахичевани особое от Ростова городское полицейское управление. Штат управления с канцелярией полицеймейстера и особым до-мом для полицейской части должен был включать одного полицеймейстера, одного частным пристава и трех его помощников91. Содержание полицейского управления в размере 10 380 рублей городские власти готовы были взять возложить на бюджет Нахичевани.
В письме к Екатеринославскому генерал-губернатору они апеллировали уже не к дарованным Екатериной II привилегиям, а ссылались на то, что в связи развитием экономической жизни наблюдался рост города, увеличился также «весьма значительно торговый и рабочий класс народа». Городское собрание обращало внимание губернского руководства на то, что «чрез г. Нахичеван проходит железная дорога, сам город, как по денежным оборотам, так и по обширности населения ни в чем не уступает г. Ростову, а один частный пристав не в состоянии следить с должною аккуратностию за благочинием в городе». Эти аргументы не показались в Екатеринославе достаточными. В предписании Нахичеванскому городскому голове указано, что «в приговоре том не обозначено ни суммы, которую Общество предполагает к расходу по содержанию кроме исполнительных чинов, канцелярии городского полицейского управления, а также в крайне сжатом виде определен и состав Полиции.
О полицейских же десятских, без которых немыслим полицейский, надзор, общество совершенно упустило из виду». Но не это, по-видимому, было главным. Приговор городского общества состоялся 11 ноября 1870 г., рапорт был представлен на усмотрение губернского начальства 19 ноября того же года. Из текста предписания губернского правления видно, что до его принятия в Екатеринославе побывал ростовский полицеймейстер Александр Тартанов, который «как близко знакомый с нуждами г. Нахичевана заявил словесно и представил письменный проект штатов, по которым следовало открыть в г. Нахичеване городское полицейское Управление». Надо полагать, что А. Тартанов оказался в Екатеринославе не случайно и проект штатов нахичеванской полиции также не был его внезапной импровизацией. Позиция ростовского полицеймейстера, а с ним склонно было согласиться и губернское правление, довольно противоречива. Подчиненное положение Нахичевани и наличие там одного лишь частного пристава не возбуждало у них никаких вопросов. Но как только нахичеванцы попросили создать собственное городское полицейское управление, немедленно возник проект достаточно большого учреждения. Из проекта этого видно, что предлагаемая к открытию полиция должна состоять из полицмейстера, секретаря, двух столоначальников, регистратора, двух городовых приставов, четырёх помощников приставов, 70 человек нижних полицейских чинов.
По подсчетам ростовского полицеймейстера всего содержанию в Нахичеване городского полицейского управления потребуется расходу 19 300 р. в год, что превышало на 4 320 р. 93 ¼ коп. остаток средств в бюджете города. Тем не менее, не отказывая окончательно, губернское правление запросило дополнительные заключения городского общества в форме приговора о всех возникающих вопросах. Любопытно, что расходы на штаты городской и уездной полиции Ростова-на-Дону (включая и Нахичевань с армянскими селами и Азов), рассчитанные в МВД и утвержденные в Государственном совете, а затем и императором, по состоянию на 27 февраля 1868 г. составляли всего 9 700 руб. для городского управления и 10 500 для всего уезда. На всю Нахичевань согласно штатам, утвержденным тогда же, предполагался один пристав с тремя помощниками. Нахичеванцы попытались конкретизировать свои предложения и доказать обоснованность запросов на новом собрании городского общества и совета опекунов. Первый раз собрание было назначено на 24 мая в 3 часа пополудни. Однако городской голова Матвей Плотников тщетно приглашал ростовского полицеймейстера принять участие в собрании и, в соответствии с предписанием губернского правления, выразить свое мнение по конкретизированному проекту общества. Окончательный протокол собрания был составлен 28 мая 1871 г., в отсутствие ростовского полицеймейстера. Не дал он ответа и на письменный запрос городского головы от 7 июня 1871 г. Городское собрание в приговоре от 28 мая согласилось с предложенным полицеймейстером А. Тартановым проектом штата полицейского управления, но внесло некоторые изменения. Во-первых, отмечалось, что «хотя город Нахичеван состоит в двух номинальных частях, но в действительности еще в недавнем прошедшем заведывал городом вообще один заседатель упраздненного армянского магистрата, с одним письмоводителем и с од-ним писцом». Поэтому, заключали авторы приговора, в настоящее время не предвидится необходимости в двух приставах: «один пристав с тремя помощниками из коих, находясь один постоянно или поочередно, как найдется это удобным полицейским управлением, на левом берегу реки Дона, где преимущественно в лето на короткое время бывает стечение народа, по случаю оживленной торговли там сельскими произведениями, весьма удобно и удовлетворительно смогут выполнить службу». Далее предлагалось: «вместо означенных в сказанном проэкте 30-ти десятских для полицейского управления и частей... иметь 22 пеших и 6-ти конных, так как сии последние могут с лихвой заменить 9 пеших, как для рассылки в спешных случаях, так и для ночных объездов и дозора». В сорока городовых горожане не увидели надобности, «при существовании у нас ночных сторожей или хожалых при квартирах города по найму от домохозяев, число таковых хожалых в настоящее время простирается более 40 человек...; а двое из верховых, объезжая город днем, легко могут наблюдать за благоустройством города и чистотой улиц».
Разместить полицейское управление предполагалось «в городском здании упраздненного магистрата, а для части будет нанято удобное помещение в центре города, где мог бы помещаться и пристав». С учетом изменений, предложенных нахичеванским обществом в проект штата полицейского управления, сумма расходов должна была составить не заявленные полицеймейстером Ростова 19 300 рублей, а 10 380 рублей, тогда как доходы города, остающиеся за вычетом расходов, составляли 14 911 руб. 89 ¾ коп., а к ним еще следовало прибавить расходы на содержание уже существующей в Нахичевани полицейской части 7 360 рублей. Руководство города соглашалось с тем, что несмотря на приток людей «торгово-промышленного, мастерового и рабочего классов» после проведения железной дороги, в Нахичевани эта группа «не может идти в сравнение с соседним городом Ростовом, но много раз уступает оному численностию народонаселения, как местных, так и приезжих». (В Нахичевани в этот период числилось всего 13 178 жителей, а в Ростове – 20 513. По доходам и расходам Ростов также уже опережал Нахичевань). Но для обоснования необходимости собственного полицейского управления отмечало, что «по исключительному своему положению, так и по значению Нахичевана в числе городов Екатеринославской губернии, даже по купеческим капиталам и размером участия в государственном налоге – губернии, не говоря уже и о том, что население городов, Ростова и Нахичевана, равенствуясь между собою во многих отношениях, справедливость требует, чтобы дано было Нахичевану, как самостоятельному городу, самостоятельное же учреждение». Из-за саботажа полицеймейстера дело затянулось, и вот уже 3 июля 1871 года губернское правление предписывает городскому голове немедленно «исполнить предписание сего правления от 28 февраля за № 1168». После чего в Екатеринослав был отослан рапорт с общественным приговором. Однако аргументы города вновь не были приняты. Но уже под другим благовидным предлогом. Губернское правление вернуло приговор и штаты, проектированные ростовским полицмейстером, имея в виду, что в непродолжительном времени будет введено в действие в Нахичевани «Городовое положение». По этой причине правление нашло «наиболее соответственным настоящее дело передать на обсуждение имеемой образоваться в Нахичевани новой думы».
После образования в Нахичевани городской думы руководство города вновь выступило с аналогичной инициативой. На содержание полицейского управления управой было исчислено 10 380 рублей. Проект полицейского управления, составленный по поручению нахичеванской городской думы 15 ноября 1872 г. включал в себя: одного полицмейстера, одного городского пристав и двух его помощников, пеших десятских – 20 чел., конных – 5 чел., городовых – 20 чел., одного письмоводителя и писцов в канцелярию. Общий итог сметы – 13 830 рублей». Затем дума внесла изменения в штат, сократив расход на 1 940 рублей, и весь расход был исчислен в сумме 11 890 рублей. Независимо от решения вопроса о создании отдельного полицейского управления руководство города ходатайствовало перед губернатором об учреждении 20 городовых для усилении столь необходимого горожанам полицейского надзора. По справке заступающего в должность городского головы «в настоящее время содержание полиции обходится городу в 10 685 рублей», т.е. разница составляла лишь 1 205 рублей. Генерал-губернатор, не отказывая прямо в вопросе об учреждении полицейского управления, 4 октября 1873 г. предложил городскому голове срочно внести на рассмотрение городской думы вопрос о том «в каком именно размере по соображению со средствами города она признает возможным отпускать сумму из городских доходов на содержание Нахичеванского городского полицейского управления в счёт исчисленных по проектированию думой штату 11 890 рублей», поскольку создание полицейского управления возможно «только при условии денежного пособия со стороны города Нахичевани». И вновь вопрос о полном обеспечении полицейского управления на средства города был поставлен перед городской думой, поскольку только при этом условии возможно было возобновить ходатайство об осуществлении желания общества. Как видим, губернская бюрократия явно не собиралась создавать в Нахичевани собственное городское полицейское управление, используя для этого бюрократические проволочки. А само объединение полиции в это время рассматривалось, по крайней мере, руководством Ростова, как основание для последующего «объединения и их хозяйств», то есть поглощения Нахичевани Ростовом-на-Дону. Решение об учреждении в Нахичевани отдельного от Ростова городового полицейского управления так и не было принято. Нахичевань-на-Дону с сельским армянским округом полностью утратила дарованные императорами на вечные времена «права и преимущества».
Батиев Левон Владимирович - кандидат юридических наук, доцент, заве-дующий лабораторией социологии и права ЮНЦ РАН, г. Ростов-на-Дону.
"Нахичевань-на-Дону: история и современность (К 240-летию переселения армян на Дон)." Материалы международной научной конференции. г. Ростов-на-Дону, 18–19 октября 2019 г.