Между тем, весной 1991 года ничто уже не могло остановить давно вынашиваемую азербайджанским руководством совместно с руководством МВД и КБ СССР операцию по депортации карабахских армян. Предлогом для проведения операции была пресловутая «борьба с незаконными вооруженными формированиями», под которыми, естественно, подразумевались лишь армянские формирования, в том числе и вполне официальные милицейские подразделения. Вполне очевидно, что для Кремля операция «Кольцо» носила характер последнего предупреждения антикоммунистическим властям Армянской ССР.
После победы Армянского общенационального движения (АОД) на выборах в Верховный Совет АрмССР весной 1990 года и фактического прихода этой силы к власти в республике был разыгран ряд провокаций, вылившихся в вооруженные столкновения с дислоцированными в республике войсками. «Прогрессивная советская общественность», в том числе и пресловутые демократы, рьяно следившие за каждым чихом Кремля в «демократической» Прибалтике, списывала все происходящее в Закавказье на межнациональную склоку «диких кавказцев». Пресловутый советский интернационализм вновь дал сбой, обернувшись, с одной стороны, слепым преклонением перед «западной демократией», с другой – пещерными расовыми предрассудками.
Оттого и многочисленные нарушения закона и основополагающих прав человека в Закавказье не вызывали, за исключением единичных случаев, особого возмущения ни в Москве, ни в Ленинграде. К тому времени ставший уже президентом СССР М. Горбачев окончательно сбросил с себя маску миротворца. Это особенно проявилось еще в дни XXYIII съезда КПСС – последнего в истории этой преступной организации. 12 июля 1990 года президент-генсек с трибуны съезда, прервав ход выступлений, выступил с пространной репликой об «армянских боевиках», заявив, что «терпение азербайджанского народа небеспредельно».
Тем самым он словно попугай повторил пропагандистские клише азербайджанского руководителя Аяза Муталибова, незадолго до того переизбранного первым секретарем ЦК КП Азербайджана на безальтернативной основе, открытым голосованием… единогласно. Выступая на том съезде КП Азербайджана, А. Муталибов вновь пугал Кремль «заразительностью» примера Карабаха: «Непростительно, что Центр не сумел разглядеть в локальном конфликте, развязанном сепаратистами НКАО, опасность идеи перекройки границ, разрушительной для всей страны».
Учитывая, что с февраля 1988 года именно Кремль озвучивал свою позицию в отношении проблемы Карабаха как «перестройка – не перекройка», в словах азербайджанского лидера содержался плохо прикрытый шантаж в отношении Кремля и его мягкотелого вождя. 25 июля 1990 г. М. Горбачев издал Указ «О запрещении создания вооруженных формирований, не предусмотренных законодательством СССР, изъятии оружия в случаях его незаконного хранения». Тут же последовал отклик из Баку: А. Муталибов заявил, что указ позволит разоружить «армянских боевиков».
Указ М. Горбачева, как показали дальнейшие события, был односторонне направлен исключительно против нового руководства Армянской ССР. Последнее уже в августе 1990 года посредством нового Верховного Совета АрмССР приняло декларацию о независимости. Этот документ не был односторонним актом провозглашения независимости, но объявлял неуклонное стремление республики к ней. Тут же последовали вооруженные провокации со стороны азербайджанских формирований на административной границе двух республик в районе Ноемберян-Казах. А когда армянские отряды самообороны перешли в контрнаступление, в дело вмешалась Советская Армия, которая нанесла по ним удар из артиллерии и вертолетов. Вслед за этим должен был последовать ввод войск в Армянскую ССР и объявление чрезвычайного положения для свержения неугодной власти. Однако Левон Тер-Петросян опередил Кремль.
В сентябре он объявил в республике чрезвычайное положение и потребовал от бесконтрольных, не подчинявшихся властям республики группировок самораспуститься и сдать все имеющееся оружие. Что и было в целом сделано в сентябре-ноябре 1990 года. Однако оружие сдавалось не советской армии, как того хотели в Кремле, а на склады республиканского МВД. Одновременно Ереван взял курс на создание собственных вооруженных сил, и как первый шаг было принято решение о прохождении местными призывниками службы в частях Советской Армии, дислоцированных на территории республики. То есть то, что уже было до того провозглашено парламентами Украинской ССР и Белорусской ССР. И что без особой рекламы, с согласия Кремля уже с начала 1990-го де-факто делалось в Азербайджанской ССР, где некоторые части и соединения 4-й советской Армии к концу того же года уже наполовину были укомплектованы военнослужащими-азербайджанцами.
Так, в 23-й Кировабадской (Гянджинской) дивизии 4-й армии в целом более 40 процентов личного состава составляли азербайджанцы. В мотострелковом же полку данной дивизии, дислоцированном непосредственно в Кировабаде, их было свыше 70 процентов. К началу 1991 года 23-я дивизия фактически превратилась в национальную азербайджанскую дивизию с преимущественно неазербайджанским офицерским составом, который неофициально финансировался Баку и потому выполнял все указания республиканского руководства. Перед лицом угрозы со стороны азербайджанских формирований, официально объявленных милицией, ОМОНом и проч., новое армянское руководство создавало новые силы, подчинявшиеся властям республики. Такая ситуация не устраивала ни коммунистический Кремль, ни расистский режим Баку. Последний настаивал на полном разоружении соседней республики, выказывая верность идее «обновленного Союза ССР». Тем более что вскоре последовали все новые шаги Л. Тер-Петросяна и его команды, «замахнувшихся», в том числе, и на собственность ЦК КП Армении и республиканского комсомола: ее новые власти вознамерились национализировать.
По мере усиления подобных тенденций в Армянской ССР росла напряженность в Нагорном Карабахе и на армяно-азербайджанской границе. 1 декабря 1990 года был назначен новый министр внутренних дел СССР. На место склонного к либерализму Владимира Бакатина был посажен консерватор Борис Пуго. Ярый коммунист и советский империалист до мозга костей, денационализированный латыш Пуго, по свидетельствам знавших его, ненавидел национальные меньшинства и все их проблемы считал происками внешних и внутренних врагов коммунизма. К тому времени министром внутренних дел Азербайджанской ССР уже был бывший заведующий отделом административных органов ЦК КП Азербайджана М. Асадов. Тот самый, который, будучи в 1987 году руководителем Шамхорского района, устроил погром в Чардахлу, а сразу после этого пойдя на повышение в Баку, в феврале 1988-го грозил на собрании партактива НКАО вторжением в автономную область «100 тысяч вооруженных азербайджанцев». Именно в ноябре-декабре 1990 года в Нагорном Карабахе многократно возросла активность азербайджанских бандформирований в форме ОМОНа.
Так, например, в обращении совета ветеранов Армянской ССР и НКАО от 14 декабря 1990 года, подписанном Героем Советского Союза, генерал-майором запаса А. Казарьяном, говорилось, что только за последний месяц в приграничном Горисском районе были убиты 10 человек, угнано 1200 голов скота. С начала 1991 года в Азербайджане практически открыто, на самом высоком уровне стала регулярно озвучиваться мысль о том, что армяне, если они не согласны подчиниться Баку, должны быть удалены из Карабаха. Еще в начале февраля 1991 г., выступая в Баку, В. Поляничко провозгласил: «1991 год будет объявлен годом Карабаха. Этот год будет последним годом в трудностях Азербайджана. Земля Карабаха – наша земля, и мы должны занять ее для наших детей».
Подлило масла в огонь и обращение М. Горбачева «К народу Азербайджана, жителям Нагорного Карабаха», в котором президент СССР фактически давал Баку карт-бланш на любые действия в Нагорном Карабахе. Обращение было опубликовано в центральной прессе 15 марта – за два дня до всесоюзного референдума о будущем СССР, намеченного на 17 марта. Армянское руководство отказалось от его проведения, объявив о предстоящем через полгода, в соответствии с Законом СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», референдуме о независимости. Действующие де-факто власти НКАО были готовы участвовать в проведении союзного референдума, однако обусловили этот вопрос официальным восстановлением областных структур власти. Азербайджанское же руководство продолжило «политику послушания»: референдум в этой республике дал 99 % голосов в пользу сохранения СССР.
В обращении Горбачева, в частности, говорилось: «Нагорно-Карабахская автономная область – неотъемлемая часть Азербайджана. Здесь действуют Конституции СССР и Азербайджанской Республики… Так распорядилась история. И от этого никуда не уйдешь». Это обращение стало многократно цитироваться руководителям АзССР самого разного уровня; на уровне обывательском это было понято как «Горбачев окончательно с нами!». Накануне организованной Баку и Кремлем бойни в карабахских селах Геташен и Мартунашен по азербайджанскому телевидению и радио было распространено воинственное заявление Муталибова. Последний к тому времени стал (по горбачевской кальке) президентом Азербайджанской ССР, переименованной в Азербайджанскую Республику. «Терпению народа Азербайджана пришел конец», - говорилось в заявлении. Муталибов потребовал от МВД, КГБ и Министерства обороны СССР установить вдоль границы с Армянской республикой 5-километровую нейтральную полосу.
Идея нейтральной полосы выдвигалась с подачи Баку еще с середины 1990 года, однако Ереван эту идею отвергал, полагая, что она может быть приемлема в случае установления аналогичной нейтральной полосы вдоль административной карабахско-азербайджанской границы и одновременно с разблокированием шоссе Горис-Лачин-Степанакерт. Ясное дело, что такой симметричный подход не входил в планы ни Баку, ни Кремля. Между тем, самостоятельно осуществить все желаемое Баку, естественно, не был в силах. Отряды ОМОН МВД АзССР в 1990-1991 гг. предпринимали попытки самостоятельного захвата отдельных армянских сел Нагорного Карабаха, но эти попытки всегда оказывались неуспешными. Поэтому азербайджанские формирования ограничивались в целом провокациями, обстрелами, засадами и ночными нападениями. А крупное село Геташен, которое защищали местные ополченцы и несколько групп армянских волонтеров, было тем более не по зубам одним лишь силам МВД АзССР. С 25 марта 1991-го азербайджанский ОМОН начал регулярные обстрелы сел Геташен и Мартунашен. Среди жертв был и 12-летний мальчик Арамаис Саакян, застреленный по дороге из школы домой. Однако на более решительные действия ОМОН еще не отваживался.
Именно поэтому, по согласованию с Москвой, было решено не только убрать из сел посты внутренних войск МВД СССР, разделяющих стороны, но привлечь к операции по депортации села части МВД СССР и Советской Армии. Подразделения внутренних войск были выведены из Геташена 15 апреля 1991 года. «Геташенский подрайон не примыкает к НКАО, - заявил начальник штаба комендатуры района чрезвычайного положения полковник Вячеслав Лебедь, - следовательно, он не входит в район чрезвычайного положения. По этой причине 15 апреля внутренние войска МВД СССР оттуда выведены». Вопрос «Зачем же они вводились?» полковник рекомендовал задать министру обороны СССР Дмитрию Язову и министру внутренних дел СССР Борису Пуго. По их же приказу 24 апреля запрещены полеты вертолетов из Еревана в Геташен и Шаумяновск. Мотивировка: эти рейсы используются для перевозки оружия и боеприпасов армянским боевикам. Так Геташен оказался отрезанным от внешнего мира».
21 апреля отряды ОМОН пытались войти в Геташен и Мартунашен, но были встречены защитниками сел, отбиты и понесли потери. После этого главная силовая роль в ходе операции была окончательно отведена частям внутренних войск МВД СССР и советской армии. 26 апреля к М.Горбачеву обратился Католикос всех армян Вазген Первый. Он призвал Горбачева вмешаться в ситуацию в Геташене, где армянское население «находится под угрозой насильственного выселения с его вековой родины и даже истребления». Хотелось бы верить, - писал Католикос, - что если в наши дни говорится о справедливости и демократии, то эти гуманные и конституционные принципы должны соблюдаться и в Нагорном Карабахе».
Это обращение было проигнорировано президентом СССР. Между тем, в Баку уже наметили осуществить депортацию Геташена и Мартунашена 24 апреля. То есть в день, когда армяне отмечают день памяти жертв геноцида армян в Османской Турции: в 1915 году в этот день в Стамбуле и по всем турецким провинциям были арестованы и затем физически уничтожены сотни видных представителей армянской интеллигенции, политические лидеры, депутаты. Тем самым подчеркивался ритуальный характер «мероприятия» по депортации первых двух карабахских сел. Однако 23 апреля при выдвижении колоны бронетехники к селу, военные из дислоцированной в Кировабаде 23-й дивизии 4-й армии перепутали дороги и стали выдвигаться в ложном направлении. Головная БМП перевернулась и скатилась в ущелье, были жертвы. Операцию отложили на несколько дней. Она началась на рассвете 30 апреля после массированного обстрела из танков и БМП соседней деревни Мартунашен.
Впервые в операции, формально носящей название «проверка паспортного режима», были задействованы не только БТРы, БРДМы, БМП, но и танки Т-72, боевые вертолеты Ми-24, артиллерия, огнеметы. Начиная с этой даты и вплоть до конца июля 1991 года было депортировано 24 карабахских сел из Ханларского, Шаумянского, Шушинского и Гадрутского районов Нагорного Карабаха. Депортация производилась с особой жестокостью.
Так, 30 апреля при вводе войск в села Геташен и Мартунашен Ханларского района бывшей АзССР были зверски убиты как минимум 19 человек; людей давили танками и БМП, расстреливали в упор, заживо разрубали на части топорами, скальпировали. Среди убитых в этих селах – 82-летняя женщина и 7 человек старше 60 лет; 15 женщин получили огнестрельные ранения. В селе Арпагядук Гадрутского района азербайджанскими омоновцами были расстреляны 5 пенсионеров, выжила лишь притворившаяся мертвой женщина. В селе Мец шен Шушинского района выстрелом в рот застрелили 36-летнего мужчину, пытавшегося заступиться за беременную жену. Имели место многочисленные случаи изнасилования, истязаний, имитаций расстрела; у людей вырывали золотые коронки, отрезали уши, скальпировали…
Ниже приводятся свидетельства очевидцев и пострадавших в ходе операции «Кольцо», опубликованные в местной и московской прессе. Из рассказа жительниц Геташена Карине Акопян и Греты Балаян: «Ранним утром 30 апреля танки и бронемашины с грохотом ворвались на нашу улицу. Глаза советских солдат, полные бешенства и ненависти, убедили нас в том, что армия вошла в Геташен для исполнения воли омоновцев и практически прокладывает им путь. Моего соседа, 80-летнего Арменака Хумяна, расстреляли прямо в квартире. Та же участь постигла тяжелобольного, прикованного к постели Бено Гянджумяна. 65-летний Папик Сейранян, услышав тяжелый рокот гусениц танков, вышел на балкон своего дома, чтобы узнать, что происходит. В эту минуту его и настигла солдатская пуля. Каждая семья хоронила погибших во дворе своего дома, потому что сельское кладбище на протяжении многих месяцев обстреливается азербайджанским ОМОНом.
…Один из чудом спасшихся заложников рассказывал о том, как омоновцы, опустошив баллоны с водкой и вином, захваченные в домах армянских крестьян, раздевали заложников и подвергали их зверским побоям. Вслед за армией и омоновцами в Мартунашен и Геташен ворвалось разношерстное отребье из окрестных азербайджанских сел. Варвары на наших глазах грабили дома, загружали добром наши же машины и уезжали восвояси».
Свидетельство московского журналиста Владимира Емельяненко: «Геташен встретил нас дымом пожаров и тушами танков. Вместе с боевыми машинами десанта и пехоты они взяли село в кольцо. Туда наши БТР пропускали по одному и в сопровождении бронетехники, участвовавшей в штурме. Напротив больницы колонну остановили и молниеносно окружили омоновцы, одетые в пятнистую форму. Я почувствовал себя пленным. Перед порогом дома валялись окровавленные трупы. У некоторых из них отрезаны уши, лица исполосованы до неузнаваемости. Почти у всех - рваная ножевая дыра в горле. Здание, изрешеченное пулями, пропахло смертью. В коридорах на полу и кроватях сидели и лежали люди, будто загипнотизированные. У одних прострелены руки, у других - ноги. У одного из мертвых снят скальп, а живые, затравленные, смотрели в пустоту. Говорила только крохотная девочка. Она сидела у изрубленного на куски женского трупа и что-то бормотала, бормотала. Увидев военных, девочка застыла в немом крике. Оправившись от шока, солдаты внутренних войск начали выносить раненых и убитых, но выяснилось, что трех БТРов мало. Солдаты угрюмо везли свой груз и видели, как равнодушно за ними наблюдают другие солдаты и офицеры. Их разделяла броня танков и то, что выполняли они разные приказы.
«Это не «вэвэшники», - позже, в дороге признались солдаты и офицеры полка, расквартированного в Шаумяновске. Они же первыми заметили, что начался артобстрел близкой к Геташену деревни - Мартунашен. Через несколько часов, когда мы пролетали вблизи от нее, на вертолете, оставшиеся от домов руины дымились даже после сильного дождя». Из протокола допроса в прокуратуре Армянской ССР свидетеля Межяна Сергея Фридоновича, 1953 г. рождения, жителя с. Геташен: «…2-го мая, после обмена заложников последние избитые пришли в село, сказали, что нам дали 48 часов сроку и заявили, что если мы по «своей воле» не уйдем, омоновцы войдут в село и всех перережут от мала до велика. Среди сельчан начались разногласия, но потом решили уйти, поскольку выстрелы не прекращались, а армейский полковник по громкоговорителю передавал требование ускорить выезд. Но, несмотря на это, выстрелы еще больше участились, солдаты на танках выстрелили по церкви Егникасар и разрушили ее. Депортация началась 3-го мая, с одной стороны депортировали, а с другой - невинных людей брали в заложники и отвозили к вертолету.
С 4-го мая в селе начались грабежи со стороны ОМОНа и пришедших из соседних сел азербайджанцев, грабили и милиционеры, потом заставляли дарить наши автомашины омоновцам... ...Азербайджанцы говорили, что пока Горбачев жив, у нас нет права жить, потому что он, Горбачев, с ними. Солдаты армии были не добрее ОМОНа, они также стреляли, громили имущество и грабили. В моем присутствии майор потребовал отдать ему автомашину марки ВАЗ-21011 белого цвета, заявив, что, в противном случае, передаст нас омоновцам, и забрал автомашину».
«16 мая, после незаконных арестов в Гадрутском районе, отряды азербайджанской милиции особого назначения в сопровождении подразделений советской армии и внутренних войск МВД СССР вновь ворвались в села юго-западной части района и приступили к депортации армянского населения. - Азербайджанские каратели, - рассказала фельдшер села Караглух Мила Гукасян, которой едва удалось спастись и лесами добраться до райцентра, - пригнали к нам в село десятки автомашин. Направив автоматы на и беззащитных людей, омоновцы заставили их подписать документ о том, что они добровольно оставляют села и уезжают в Армению. Бандитскими действиями омоновцев руководил бывший водитель из соседнего с нами села Мазра (Джебраильский район), ныне капитан милиции Сармаз Абаскулиев, а его односельчане, пастухи Мамед и Нураддин занимались грабежом».
«…15 мая наше село было окружено солдатами советской армии и ОМОНом Азербайджана. Утром 16 мая на автомашинах прибыли около 15 человек в милицейской форме, вооруженных автоматами. Они стали «проверять паспортный режим», подвергая при этом избиениям стариков и женщин, угрозами заставляли подписать заранее заготовленную бумагу о добровольном нашем выезде. Предупредили, что вечером увезут нас автобусами без личного имущества. Ночью большинство сельчан пешком отправились в райцентр Гадрут. Начиная с пяти часов утра 17 мая из соседних азербайджанских сел потянулась колонна из более чем 100 единиц автотракторной техники под прикрытием 15 автоматчиков на трех милицейских автомашинах УАЗ. Азербайджанцы с криками ворвались в село, стали разорять наши жилища, подворья, грузить на машины имущество, бытовую аппаратуру, технику, запасы провианта и сельхозпродуктов, разбирать наши дома на строительные материалы. Угнан весь личный скот сельчан - более 100 голов, в том числе 46 коров… Жители села Цор Р.Аветисян, Ю. Багирян, С. Мкртчян, П. Оганесян, Е. Мкртчян, С. Григорян, Н. Григорян, Н. Карапетян, Н. Аванесян, С. Карапетян, 3. Бабаян, А. Айрапетян, А. Аванесян, С. Абрамян».
Из рассказа жительницы с. Арпагядук Парандзем Акопян, вдовы расстрелянного азербайджанцами Аясера Акопяна. «С воплями и криками в село ворвались новые группы азербайджанцев, вооруженных автоматами, ножами, топорами. Они нападали на дома, разбивали, вышибали двери, забирали все, что приглянется, остальное громили. Несколько человек направились к дому нашего соседа Сережи, некоторые - в другую сторону. Большая часть нападавших нагрянула к нам домой. Выносили продукты, топтали хлеб. Они нещадно били и истязали меня с мужем. Затем пришли и остальные, шнырявшие в других домах, пьяные и еще более озверевшие. Уцелевшее имущество выносили из дому и связывали. Несколько человек заранее отправились привести наших пасшихся в поле лошадей. Награбленное навьючили на наших же лошадей; согнали весь скот и приказали нам погнать его... На всем пути нас подвергали издевательствам. Меня непрестанно пытались заставить раздеться, дескать, на мне спрятано золото. Изорвали одежду, нечеловеческим мукам подвергли мужа. Не успели мы дойти до горы Сатунц, как несколько человек сказали: пора. Нам приказали остановиться. Затем заставили выстроиться в ряд попарно (с супругами), взяв друг друга за руку. Через некоторое время нам приказали поменяться парами. Мы поменялись... И тут раздались выстрелы. Мы упали на землю. Местность была труднопроходимой - каменистой, заросшей кустарником. Я покатилась вниз. В это время опустился туман... Я лежала под кустом.... Не слышно было ни звука. Поднялась. Меня била дрожь. Никого вокруг не было видно. Я закричала, но никто не ответил. Спустя немного времени подошел Сурен Манасян. Затем Нуник. Мы стали искать... Нашли тела моего мужа Аясера, Айкануш, супругов Сурена и Эммы Карапетянов».
«Рассказывают очевидцы, прибывшие в Степанакерт из Бердадзора. Т. С. 26 лет, село Мец шен (собеседницы просили не называть их имен: у кого-то пока в плену муж, у кого-то брат, у кого-то сын): «Еще не рассвело, когда они вошли в село. Один из солдат сказал, что если в селе раздастся хоть один выстрел, уничтожат всех - таков приказ. Всемером-ввосьмером входили в дома, пускали в лица мужчин какой-то газ, бросали их в автобусы и увозили. Тех, кто сопротивлялся, нещадно били. Молодых девушек, и женщин раздевали, хотели изнасиловать, и не будь солдат, это бы случилось. …У меня было 2 тысячи рублей, я предложила эти деньги им, лишь бы не трогали детей. Они стали смеяться: «К чему нам твои деньги, за каждого убитого армянина нам дают 15 тысяч рублей. Мы выполняем приказ Горбачева». Сожгли здание школы, подожгли и наш дом, хозяйка взялась за подоконник и хотела выскочить в окно, но ей отсекли пальцы».
Из заявления бывшего заместителя коменданта (!) Аскеранского района НКАО майора Сергея Бегинина, направленного им в редакцию «Советского Карабаха» и опубликованного в газете: «Я видел выбитые двери, разбитые замки и стекла, разгромленные радио и другую аппаратуру в квартирах, разбросанное белье и имущество, испуганных детей и стариков. Сколько арестовано человек! Кем, как, куда увезены? – не могу сказать. Здания больницы и школы серьезно повреждены. Я не понимаю, если здесь проводится проверка паспортного режима, то почему с такой ненавистью? Вся атмосфера здесь насыщена ненавистью… Таковы мои впечатления за полтора месяца пребывания в Нагорном Карабахе. Я приехал сюда помочь простому человеку воевать с бандитами. Между тем, если так будет продолжаться, конфликт на этой земле еще более усугубится. События в Дашбулаге (армянское село в Аскеранском районе НКАО, подвергшееся «проверке паспортного режима», свидетелем чего был майор Бегинин – прим. автора) подсказывают мне, что если продолжится противоборство, то боевиками станут восьми-, десяти- и двенадцатилетние дети…».
Мелик-Шахназаров А.А. Нагорный Карабах: факты против лжи. М., 2009.