Рвение, проявленное архимандритом Евтихием Византийским в борьбе с заблуждениями Нестория, имело результат, противоположный тому, которого он ожидал. Его вмешательство повело к бесконечным прениям о единстве природы или двоякой природе Христа и вызвало разлад между епископами Константинополя, Александрии и Рима. Антиохийская школа, примеру которой в этом случае следовали константинопольские епископы, исповедовала учение, по которому признавалась некоторая разделимость Божественности и человечности в Иисусе Христе, тогда как александрийская школа высказывалась за тесный союз обеих сущностей (естеств) из опасения подорвать Веру в таинство искупления.
На Третьем Вселенском соборе (431) восторжествовало александрийское учение, и формула Святого Кирилла Александрийского, признававшего единое существо, соединенное в воплощенном Слове, сделалась девизом христианства. Несторий, питомец Антиохийской школы, провозглашенный Константинопольским патриархом и учивший о существовании простого нравственного единства двух естеств, только что перед тем был осужден приговором собора. Архимандрит Евтихий, семидесятилетний старец, излагал учение (447), которое допускало соединение вплоть до смешения и полного слияния двух естеств, что было сопряжено с почти всецелым исчезновением человеческой природы и небесным происхождением Тела Христова. На основании этого мнения Флавиан Константинопольский осудил Евтихия и его учение на частном соборе, который был созван в Константинополе (448). Диоскор Александрийский усмотрел в этом решении отречение от учения его школы и школы его предшественника и возврат к учению Нестория. И вот Диоскор собрал новый собор в Эфесе (449), где ему удалось осудить Флавиана и последователей Нестория.
В свою очередь, Лев Первый Римский, выступив в защиту Флавиана, собрал частный собор в Риме (450) против Евтихия и Диоскора. Затем, чтобы придать больше веса своему решению, он убедил императора Маркиана созвать общий собор в Халкидоне, где благодаря понудительным средствам он добился признания последнего слова за своим учением и посланием к Флавиану, известным под названием «Томос Льва» (451). Ожесточение обеих партий сделается более понятным, если вспомнить, что в данном случае была затронута не только богословская проблема, как отвлеченный вопрос природы Иисуса Христа, но и охрана чисто конкретной выгоды, представляемой влиянием патриархов. В эпоху Никейского собора греко-римский мир был разделен между тремя престолами: Рима, Александрии и Антиохии, и каждый действовал в пределах своих полномочий, не домогаясь преобладания.
Но этот порядок должен был измениться в начале V века. В Константинополе было перед тем учреждено патриаршество собором, созванным в этом городе (381), и все более возраставший упадок Древнего Рима и усилившееся влияние нового внушали убеждение Константинопольским патриархам в их превосходстве над другими. Между тем Александрийский патриарх не мог допустить этих честолюбивых замыслов. Проникнутый сознанием собственной значительной роли, выпавшей ему на предшествующих соборах, и еще более блестящих заслуг своих представителей – Александра, Афанасия, Феофина, Кирилла и Диоскора, Александрийский патриарх считал себя вправе провозглашать христианское учение и выступать судьей догматических истин. Он полагал, что победоносные выступления Афанасия в Никее и Кирилла в Эфессе не утратили своего значения от притязаний Флавиана и Льва, деятельность которых была почти оскорблением по отношению к Александрийскому патриарху. Константинополь и Рим соединились тогда для борьбы с общим врагом. И тогда светская власть Маркиана узаконила мнимый успех Халкидона, дав ему перевес над Александрийским патриархатом. Но этот успех, правду сказать, не был ни действительным, ни прочным. Халкидонский собор, между прочим, признал преобладание Константинопольского престола, но Рим отказывался присоединиться к этому решению, боясь подвергнуться, в свою очередь, мелочным нападкам; Рим устанавливал различия между приемлемыми и неприемлемыми постановлениями одного и того же собора. Епископат греко-римского мира разделился на два лагеря, а паства предавалась бурным препирательствам. Шум, поднятый поощрением учения Нестория, все более разрастался, и неуловимое различие, установленное между двойственностью лиц и двойственностью естеств, не в состоянии было успокоить умы.
Таким образом, постановления Халкидонского собора оставались невыполненными; они не всеми были приняты. Новый собор, созванный в Антиохии в 476 году, объявил их учение подозрительным, и император Василиск запретил утверждать постановления Халкидонского собора. Император Зенон обнародовал Генотикон (482), в котором он отказывал им в каком-либо авторитете, основывая свое мнение на решениях Эфесского собора (431). Наконец, император Анастасий новым декретом (471) умалил значение Халкидонского собора, лишив его всякого авторитета.
Все это клонилось к тому, чтобы сломить учение Нестория, которое, удаляясь от греческого мира, нашло свое прибежище среди сирийского элемента и воспользовалось свободой, предоставленной ему персидскими царями. Армения держалась в стороне от этих споров до начала VI века. Соборы, созванные за и против Евтихия, состоялись без ее ведома. Халкидонский собор, назначенный на 8 октября 451 года, был созван лишь после великого дня Аварайра (26 мая 451 года). В то время, как мы сказали выше, страна находилась в величайшем смятении: патриарх и епископы были заточены или изгнаны, сатрапы подвергались преследованиям или были рассеяны, войска расстроены и народ объят ужасом. Понятно, что при подобных условиях догматические споры не могли пробудить его внимания. Мелите и Мовсес, наследовавшие Святому Овсепу, не имели возможности заняться этими спорами. Патриархи Гют и Oванн, хотя и славившиеся своею ученостью и способностями, снова сделались жертвами религиозных гонений. А когда впоследствии восстановилось спокойствие, Ованн едва успел сосредоточиться и упорядочить внутренние дела. Следовательно, нечему удивляться, если Халкидонский собор, спустя сорок лет после его созыва, все еще не возбуждал ничьих страстей в Армении.
Первые отголоски раздались со стороны Персии при патриархе Бабкене Отмусеци (490–515). Последователи Нестория утвердились в Персидской Месопотамии. Так как сирийцы, оставшиеся верными ортодоксальному учению Эфесского собора, сильно страдали от давления последователей Нестория, то они обратились за руководством к Армянской Церкви. Армяне, неуклонно следовавшие началам Святого Саака, шедшим вразрез с учением Нестория, не могли пойти ни на какое соглашение. Враждебные Александрийской Церкви последователи Нестора ссылались на авторитет Халкидонского собора, созванного Константинопольскою Церковью, между тем как армяне оставались преданными той же Александрийской Церкви с самого начала. Более того, этот собор был делом рук Маркиана, отклонившего ходатайства армянской депутации, явившейся просить у него помощи против персидских гонений. Вдобавок собор Маркиана оспаривался его преемниками, и указы Василиска, Зенона и Анастасия были официальным отречением от исповедования Веры Халкидонского собора. Легко угадать, каково было положение, занятое армянами при подобных условиях.
Собор епископов армянских, грузинских и каспийско-албанских, созванный в Двине в 506 году под главенством Бабкена, обнародовал Исповедание Веры Эфесского собора и отвергнул все, что исходило от Нестория и носило на себе отпечаток его учения, включая и постановления Халкидонского собора. Однако Двинский собор не зашел настолько далеко, чтобы принять учение Евтихия, имя которого в соединении с именами Ария, Македона и Нестория подверглось официальному осуждению. Таково было первое решение Армянской Церкви по поводу Халкидонского собора.
Впоследствии Греческая и Латинская Церкви, сложив оружие, признали Халкидонский собор Четвертым Вселенским собором. Армянская Церковь не захотела этого компромисса, внушенного соображениями, не имевшими ничего общего с богословием. Она осталась непреклонной в своем первоначальном решении и сохранила за собой ультраконсервативное положение. Она поставила своей задачей отвергать все догматические наросты на основах, заложенных откровением, равно как и всякие нововведения, могущие поколебать веру первых веков. Ей не могло не быть известным, что главным двигателем в Халкидонском вопросе являлось соревнование патриархатов греко-римского мира, в чем она нимало не была заинтересована. Равным образом Армянская Церковь не была намерена подчиняться воле Константинопольского патриарха, домогавшегося в Халкидоне преобладания своего престола, опираясь для этого на всемогущую светскую власть.
Исповедование Веры, провозглашенное на Двинском соборе (506), составляет главное событие за время правления патриарха Бабкена. На страже того же принципа стояли его преемники: Самвел Арцкеци (516–526), Муше Айлаберци (526–534), Саак Второй Угкеци (534–539), Кристапор Тираричци (539–545) и Гевонд Ерастеци (545–548). Кроме этих фактов мы не можем отметить ничего выдающегося за этот сорокалетний период. Решение, принятое по поводу Халкидонского собора, было подтверждено в патриаршество Нерсеса Второго Багреванци (548–557) на Двинском соборе 554 года, обнародовавшим Эфесское вероучение против заблуждений Нестория и Халкидонских притязаний.
Архиепископ Магакия Орманян. Армянская церковь: Ее история, учение, управление, внутренний строй, литургия, литература, ее настоящее. 1913 год.