Как в 1949, так и в 1950 гг. основное внимание было сосредоточено на расчистке крепостной стены. Результаты раскопок превысили всякие ожидания. Открыта мощная оборонительная система, имеющая огромное значение как для истории строительного искусства, так в равной мере и для истории военно-фортификационного дела.
Раскопки крепостной стены были начаты у самого входа в крепость. Хотя с обеих сторон входа высятся стены, сохранившие по 16 рядов кладки, все же план входа в крепость был далеко не ясен. Раскопки выявили следующую картину. Вход в крепость был узок (2,16 м), но ширина его была вполне достаточна для проезда не только конницы, но и боевых колесниц.
Вход защищался двумя мощными башнями прямоугольной формы. Башни, как и вся стена, построены из громадных каменных глыб твердой породы — базальта, скрепленных железными скобами, изогнутые концы которых входили в специально сделанные для них гнезда и заливались свинцом. Ворота открывались во внутрь крепости, как это видно по специально сделанному выему на камнях, пятам для осей двустворчатых ворот. Удалось восстановить способ запирания ворот, благодаря находке на большом кладбище на восточной окраине селения базальтового камня из кладки крепостной стены, как это видно по его форме, размерам и обработке. Камень этот имеет в середине два больших круглых отверстия и расположенный слева от них вертикальный выем. Нет сомнения, что он принадлежал воротам: его широкие отверстия, диаметром в 0,25 м, служили гнездом для бревен-задвижек, а вертикальный выем вероятно для металлического приспособления задвижки.
Одновременно с выяснением плана и особенностей входа в крепость шла работа по открытию северной стены крепости. Здесь из-под земли выступили остатки десяти башен (остатки семи башен были частично открыты в 1949 г., остальные — в 1950 г.). Поражают как строительное мастерство, так и лотность стены и башен. Башни отстоят друг от друга на расстоянии 10—12 метров, а северная стена с десятью башнями тянется на протяжении 170 метров. Такая плотность башен объясняется тем, что здесь мы имеем дело не с обычной, а царской „неприступной крепостью".
В 1950 г. была расчищена также восточная стена крепости. Эта стена сооружена на покатом склоне ущелья с садами, расположенного с востока в виде прекрасного амфитеатра перед крепостью. Частично эта стена была видна и до раскопок, но предполагалось, что восточная стена крепости носит подпорный характер. Раскопки же обнаружили самостоятельный характер этой стены, камни которой прекрасно обтесаны как с наружной, так и с внутренней сторон; на камнях кладки с обеих сторон, в местах стыка, сняты фаски.
Плотность башен восточной стены уступает плотности башен северной стены, и это естественно, так как неприятель мог штурмовать крепость только с севера. Восточная стена лишь дополняла естественную защищенность крепости со стороны ущелья. С юго-восточной и южной сторон крепость была ее защищали вертикально возвышавшиеся над ущельем скалы головокружительной высоты. В восточной стене, начиная от входа в крепость и до того места, где стена упирается в естественную скалу, было всего четыре башни, отстоящие друг от друга минимум на 25.60, максимум на 32.20 м. Длина восточной стены равнялась 144 м.
Таким образом, в результате раскопок открыта крепостная стена, которая тянулась по обеим сторонам треугольника на протяжении 314 м. и имела четырнадцать башен. Крепостная стена, обрамляющая больше половины восточного края мыса и всю северную сторону до обрыва у западного угла треугольника, тянется не по прямой линии и не образует полукруга или дуги, хотя местность этому не помешала бы. Стена имеет на первый взгляд странную форму, но рассматривая план, нетрудно заметить, что это сделано преднамеренно и в военных целях. Строители крепости, исходя из треугольной формы мыса и принимая во внимание рельеф местности, примыкающей к нему с северо-востока и северо-запада, разделили стену на отдельные участки обороны.
По краям этих участков башни выступают вперед, а на самом уязвимом участке, а именно в середине, башни, наоборот, отодвинуты назад. Вследствие этого линия стены на этом оборонительном участке образует дугу, выступающую своими крыльями наружу. На других участках стена образует ломаную линию, отдельные прясла которой отделены друг от друга выступающей вперед башней. Таким образом, подошедший к крепостной стене неприятель на главном участке обороны попал бы в пространство, удобное для его уничтожения. Вместе с тем противник с ближайшего расстояния мог своими стрелами поражать только тех защитников крепости, которые оказались бы на данном участке стены. При такой оборонительной линии защитники крепости получали возможность сосредоточивать, при необходимости, свои силы на том или ином участке.
Описанная нами стена и является остатком стены той древней крепости, которая, по свидетельству Тацита, в середине I в. уже существовала, будучи построена, по-видимому, задолго до этого и которая была восстановлена Тиридатом I в 70-х гг. первого века нашей эры.
Строительная техника возведения крепостных стен в эти два периода была идентична. Она достойна особого внимания историков строительного искусства, мы же ограничиваемся описанием этой стены, дав общую характеристику оборонительной системы, одновременно представляющей целый архитектурный комплекс. Крепостная стена воздвигнута на фундаменте из камней и известкового раствора. В фундаменте на небольшом расстоянии друг от друга расставлены поперечные длинные камни-балки, края которых выступают из-под первого нижнего ряда кладки. Они, несомненно, имели конструктивное назначение и придают крепость фундаменту и всей стене. Сама кладка стены выложена из громадных базальтовых глыб, многие из которых по весу достигают 5—6 тонн. Подбор строительного материала (базальт твердой породы с удельным весом в 3 единицы) и размеры камней были достаточны для того, чтобы стена была крепкой и мощной. Камни в кладке поставлены не вертикально, как это мы наблюдали в кладке гарнийского храма, а плашмя. Они хорошо отесаны, тесно пригнаны друг к другу, и, благодаря своей тяжести, крепко держатся на месте. Но строители крепости не ограничивались этим и скрепляли камни железными скобами, загнутые концы которых входят в специально для того сделанные в камнях гнезда и залиты свинцом.
В оборонительной системе крепости решающее значение имели башни. Они — прямоугольной, почти квадратной формы, размером в среднем 6,30 на 6 м (расхождения в размерах отдельных башен не велики), т. е. занимают площадь около 40 квадратных метров. Это не контрфорсы, а башни, снаружи выступающие от стены минимум на 2,35 м, максимум — 3,65 м, а с внутренней стороны — минимум на 0,85 м, максимум — 2,33 м. Поражает мощность башен. Они сложены из больших, квадратной формы глыб в той же технике, как и вся стена. Кладка башен сплошная; незначительные щели между камнями заполнены известью, которая является здесь не вяжущим раствором, а служит лишь для заполнения щелей в кладке. Таким образом, башни были сплошными и отличались необычайной массивностью. Полой была, вероятно, верхняя часть башен, где могли быть сосредоточены боеприпасы при защите крепости и откуда защитники крепости могли вести бой с неприятелем. Башни, по-видимому, завершались зубцами, но камни зубцов пока не обнаружены. Стена, тянувшаяся между башнями, также выложена из базальтовых глыб. Всю толщину стены, составляющую 2,07 м (ровно 4 локтя), занимают два ряда камней, плотно пригнанных друг к другу и скрепленных железными скобами и свинцом.
Камни стен и башен одинаково хорошо отесаны, по их краям идет обтесанная полоса, лента, окаймляющая рустовку. Между рядами по горизонтали выведены фаски. Такую сухую кладку принято обычно называть „эллинистической", но на территории Армении она встречается со времен Урарту, задолго до эллинизма, и, следовательно, ее „эллинистическое" название, несмотря на широкое применение этой кладки в эллинистическую эпоху, является весьма-условным.
Важен вопрос о высоте стены и башен, но судить об этом затруднительно. Некоторое представление о приблизительной вышине стены можно составить по сохранившимся остаткам. Так, у самого входа сохранились 8 рядов кладки из больших глыб без раствора и 8 верхних рядов позднейшего времени. Общая высота стены доходит здесь до 6,70 м. Северная стена и башни сохранили местами 6—8 рядов сухой кладки высотой до 5 м. Сравнительно лучше сохранилась восточная стена со стороны ущелья. Здесь имеется 8—11 рядов кладки, а в одном месте (II восточная башня) — 14 рядов, высотою в 8 метров, при средней высоте каждого ряда в 0,57 м. Сохранившийся 14-й ряд едва доходит до уровня самой нижней террасы крепости. Он на 6,5 м ниже уровня крепости у входа и на 12 метров ниже наивысшей точки стены, сохранившейся у входа же, от которой он отстоит на 32 метра.
Исходя из всего этого, можно полагать, что сохранившиеся 14 рядов едва ли составляют половину общей высоты стены даже в том случае, если верхний уровень восточной стены был ниже уровня северной стены, что весьма вероятно. По этим подсчетам крепостная стена Гарни выглядела выше четырехэтажного здания. Этому не противоречат письменные сведения о высоте крепостных стен Тигранакерта. По словам Аппиана высота тигранакертской стены равнялась 50 локтям. Нет сомнения, что здесь имеется в виду ниппурский локоть, имеющий 51,8 см длины. Эта мера широко применялась урартами, а также армянами в древний период вплоть до IV—VII в.
Ниппурский локоть, по наблюдениям архитектора экспедиции А.А. Саиняна, применен и при постройке крепости Гарни. Таким образом, высота тигранакертской стены равнялась приблизительно 26 метрам. Какую бы скидку мы ни делали в отношении стены Гарнийской царской крепости, которую все говорящие, о ней историки считают неприступной и одной из наиболее выдающихся армянских крепостей, все же приходится признать, что ее высота приближалась к высоте тигранакертской стены.
К какому же времени относится построение вышеописанной степы? Этот вопрос опущен нами в обзорной части, так как его нельзя ставить без учета тех выводов, которые могут явиться в результате хотя бы предварительных наблюдений над археологическим материалом. Тацит говорит о событиях, имевших место в крепости Гарни в 51—52 гг. н. эры, но при этом у него нет и намека на время построения крепости. Моисей Хоренский построение крепости Гарни относит к Гехаму, представителю пятого поколения легендарного прародителя армян hАйка. Деду этого Гехама, Арамаису, Хоренский приписывает построение Армавира. Если принять во внимание, что легенда о hАйке сложена в период образования армянской народности после падения Урарту (в VI—IV вв. до н. э. и что в ней имеются поздние отложения некоторых исторических событий эпохи Урарту, то можно предположить, что легенда о построении Армавира внуком hАйка, Арамаисом, отражает факт существования крупного города Аргиштихинили в VIII в., позднее, в V—IV вв., ставшего вероятно резиденцией местных армянских династов Ервандидов (Оронтидов).
В конце IV века Армавир уже является столицей Ервандидов, о чем свидетельствуют обнаруженные там в 1911 и 1927 гг. греческие надписи конца IV в. или начала III века. Построение Гарни могло бы быть отнесено к III в. до н. э., так как в пользу этого говорит свидетельство Моисея Хоренского о построении Гарни несколько позже Армавира, но намного раньше построения Арташата царем Арташесом I; о времени правления последнего Моисей Хоренский имел ясное представление.
Датировке построения крепости III в. до н. э. не противоречат и археологические данные: сухая кладка стены без применения раствора, строительный материал (базальт) и его теска перекликаются скорее с урартским строительным искусством, чем с эллинистическим. Подкреплением такой датировки могли бы служить и другие археологические наблюдения. Греческая надпись, найденная в Гарни в 1945 г., сообщает о том, что крепость Гарни была восстановлена Тиридатом I в одиннадцатом году его царствования, т. е. в 70-х гг. нашей эры. Так как этот камень с надписью входит в стену, выложенную сухой кладкой, то, следовательно, стена с сухой кладкой должна быть отнесена ко времени Тиридата I, а не Тиридата III, как полагает Я.А. Манандян: при Тиридате III в начале IV в. стены выкладывались совершенно иной кладкой, а именно с применением раствора.
Во время раскопок 1949 г. архитектор экспедиции А.А. Саинян обратил внимание на наличие у крепостной стены, между I и II башнями северной стены, с внутренней стороны, двух слоев строительного щебня, собранного под стеной, при этом между верхним и нижним слоями щебня образовался слой земли толщиною в 0,40—0,60 м, что свидетельствует о длительном перерыве между временами образования этих слоев. Первый слой щебня находился на уровне первого ряда кладки, не считая фундамента, а второй слой - на уровне чуть выше второго ряда. Эти два слоя щебня, сходные по цвету камня и явившиеся результатом одинаковой обработки больших глыб, не отличаются друг от друга и должны быть относимы к стене, сложенной из огромных базальтовых глыб сухой кладкой. В верхнем слое щебня было обнаружено железное зубило для обработки камня; ширина нижней режущей части зубила соответствует ширине ленты обтесаной полосы на камнях нижних рядов, выложенных сухой кладкой, но никак не соответствует ширине полос на камнях верхних рядов, относящихся к более позднему времени.
В пользу датировки Гарнийской крепости третьим веком до н.э. говорит также обнаруженный в 1950 г. недалеко от крепости обширный могильник, в погребениях которого имеются предметы не только первых веков нашей эры, но и более раннего периода. Открытая раскопками гарнийская крепостная стена представляет первоклассный архитектурный комплекс, являясь замечательным памятником строительного искусства, в частности древнего военного крепостного строительства.
Крепость Гарни отличается мощной, действительно неприступной для военной техники тех времен оборонительной системой. Раскопки крепостной стены показали, что строительное искусство армян в первые века до нашей эры и в первые века нашей эры достигло весьма высокого уровня. В свете раскопок в Гарни начинает находить свое место в армянской архитектуре и великолепный гарнийский языческий храм. Уже теперь имеются основания решительно отвергать положение о чужеродном характере этого храма на территории Армении или об отнесении его к памятникам римского провинциального строительства, но в то же время не следует игнорировать некоторое воздействие греко-римского строительного искусства на армянскую, в частности влияние греко-римских мастеров на архитектурные формы и композицию этого храма.
Описание крепостной стены было бы далеко неполным без характеристики остатков ее позднейших реставраций и изменений. До сих пор речь шла об остатках стены двух строительных периодов. Первый период предположительно датируется нами III в.до н.э. Второй строительный период, на основании надписи Тиридата I, датируется 70-ми годами первого века. По сведению же Тацита, в 51—52 гг. крепость была цела и Радамист не сумел взять ее.
Возникает естественный вопрос, что же случилось с ней и чем была вызвана необходимость ее восстановления четверть века спустя? Нам кажется вполне вероятным предположение К.В. Тревер о том, что крепость была разрушена Корбулоном в 51 г. вместе с разрушением Арташата. Крепость Гарни, с момента возникновения Арташата, была теснейшим образом связана с этой столицей и являлась ее форпостом с севера, а также местом стоянки царской гвардии, связанной со столицей. Весьма правдоподобно, что при разрушении столицы не уцелела и крепость Гарни.
После восстановления в 70-х гг. крепость приняла тот вид, который устанавливается материалами раскопок. У самого входа в крепость обнаружены остатки третьего строительного периода, последовавшего после восстановления крепости Тиридатом I. Речь идет о пристройке почти круглой башни, охватывающей восточную башню у входа и служащей не столько дополнительной бойницей, сколько наблюдательным пунктом.
Чрезвычайно большой интерес представляет круглая башня с точки зрения строительной техники. Кладка здесь уже не сухая, камни связаны не железными скобами и свинцом, а известковым раствором и отличаются от камней сухой кладки и обработкой, и сравнительно меньшими размерами. Вместе с тем кладка круглой башни отличается также от обычной кладки, встречающейся в Армении начиная с IV века н.э. Нам известно, что в Армении в IV—V вв., а также и позднее, стены в основном состоят из бута и что тесаный камень применяется для облицовки стены с обеих сторон. Основной массой стены круглой башни является не бут, а камень 2/3 толщины кладки стены (если не больше) составляют камни внешнего и внутреннего рядов, а раствор составляет менее 1/3 стены и имеет только скрепляющее назначение.
Очевидно, кладка круглой башни относится к периоду перехода от сухой кладки к кладке, с применением раствора, когда основную массу стены составляет бутовая ее часть, а камень является облицовочным материалом. В таком случае пристроенная круглая башня хронологически может быть отнесена к периоду, лежащему между 77 годом н.э. (время восстановления крепости Тиридатом I) и IV веком, когда камень являлся облицовочным материалом и не представлял основную массу стены. Можно предполагать, что круглая башня относится ко времени Тиридата III (287—330), имя которого также связано со строительной деятельностью в Гарни.
Армянский историк Егише, рассказывая о крупных восстаниях армянского народа против Персии в 451 г., говорит, что повстанцы „напали на крепость и поселения, которыми владели (держали) персы тут и там в укрепленных местах страны. Разрушили, развалили их жилища (букв, места их жительства), прежде всего, великий Арташат с его предместьями. Взяли также неприступные крепости: город Гарни, Ани, Артагерс и их предместья".
Мы не располагаем данными, чтобы судить о том, в какой степени была разрушена крепость Гарни; возможно, что были разрушены только жилища персов. Во всяком случае крепость Гарни оказалась в руках повстанцев, но изменивший повстанцам Васак Сюнийскнй разрушил много крепостей в Армении, в частности те, которые были местами стоянки войск и из них в первую очередь Гарни.
Но все же Гарни сохранял значение крепости и стоянки войск и позднее. По сведениям армянского историка VII в. Себеоса, в правление сасанидского царя Хосроя II Парвеза (590—627) в Гарни находился персидский гарнизон, который поднял восстание и, убив начальника гарнизона, ушел из Гарни. Никаких указаний на разрушение крепости при этом не дается.
Изучение крепостной стены пока не позволяет судить ни о разрушении, ни о восстановлении крепости, произведенных после I века до времени появления арабов. Но археологические данные показывают с полной очевидностью, что крепость Гарни была разрушена арабами, хотя и письменных сведений об этом не сохранилось. В поселении Гарни и на его кладбищах зарегистрировано несколько десятков камней, которые были взяты из разрушенной крепости и превращены в надгробные памятники. Это — большие длинные камни из сухой кладки крепости. На них вырезаны кресты, и они поставлены над могилами лиц из среды имущих жителей Гарни. Кресты, высеченные на камнях, довольно архаичны, а вертикально поставленные камни имеют сходство с древними стелами IV—VII вв.
Эти надгробные камни являются памятниками как бы переходного типа от стел к хачкарам, и их можно датировать IX веком. Принадлежность этих памятников к IX в. определяется не только их формой и стилем резьбы, но и тем, что один из хачкаров датирован 328 годом армянского летоисчисления, т.е. 879 г. нашей эры. На одном из таких камней, взятых из крепостной стены и превращенных в IX в. в надгробный памятник, и оказалась высеченной греческая надпись царя Тиридата I.
Следует учесть, что камни из крепостной стены могли быть взяты в IX веке лишь в том случае, если стена лежала в развалинах. Но когда могла быть разрушена крепость? Имеются сведения о том, что арабский военачальник Хабиб ибн-Маслама в середине VII в. после взятия им Двина направился в Гарни и отсюда дальше на север. Возможно, что крепость Гарни была разрушена Хабибом ибн-Масламой, но не исключается возможность и того, что она была разрушена и конце VII в. или в начале VIII в. при окончательном завоевании Армении арабами и установлении в стране тяжкого ига арабского халифата. Во всяком случае крепость Гарни не находилась в числе тех крепостей, в которых стояли арабские гарнизоны.
Позднее при армянских Багратидах крепость Гарни была восстановлена и входила во владения армянских царей. Так как нижние ряды древней сухой кладки времен Тиридата I сохранились, то при восстановлении крепости на них и была возведена верхняя часть степы из мелких базальтовых камней с рустовкой. Эти камни уже предназначались для облицовки бута: с обратной стороны они имеют характерную пирамидальную форму, необходимую для скрепления камня с раствором. Точно такую же форму имеют камни анийских стен, с тем только отличием, что в Ани применен не базальт, а туф.
Восстановление крепости Багратидами составляет четвертый строительный этап в жизни Гарни и хронологически относится к рубежу IX—X вв. При этом претерпел изменение и вход в крепость, где архитравное перекрытие -"шло заменено сводчатым. Какую форму имели восстановленные при Багратидах башни, нам неизвестно, но мы можем судить об этом, исходя из того, что известно об основных этапах в истории крепостного строительства. В Армении четко наблюдаются три основных этапа. Первый — циклопические крепости, которыми изобилует территория Армения. По времени они охватывают весь бронзовый век до начала культуры железа. На периферии Урартского государства строительство циклопических крепостей продолжалось и позднее.
В урартский период начинают строить крепости также из необожженного кирпича наподобие ассирийских, но этот способ в Армении не привился, и позднее такие сооружения уже не встречаются. При урартах же строятся крепости и из тесаных каменных глыб твердой породы, иногда с применением железных скоб и свинца для скрепления камней в сухой кладке. Эти крепости имели прямоугольные башни, которые выкладывались сплошной кладкой. Этот начавшийся при урартах этап в истории строительства крепостей продолжается вплоть до III — IV вв. нашей эры. Крепость Гарни относится именно к этому периоду.
В IV—VI вв. в Армении начинают строить крепости с забутованными стенами и облицовкой стены камнем обычно мягкой породы (туф) и прекрасной обтески. Башни крепостных стен в этот третий период, за редким исключением, имеют круглую полую форму. Вероятно, такой вид имели и башни Гарни после их восстановления при Багратидах. Остатки этих или более поздних башен круглой формы видел Кер-Портер, и две подобные башни занес он на свои схематический план крепости Гарни. Наконец, у входа в крепость имеются остатки свода из туфа — остатки пятого строительного периода, относящегося к началу XIII в., когда северная Армения входила в состав Грузинского царства и составляла владение Захаридов.
Нам неизвестно, что произошло с крепостью в период монгольского владычества и позднее, но мы знаем, что она постепенно теряет свое значение и разрушается не только под ударами врагов, но и под воздействием природных стихий и времени. Разрушенное более не восстанавливалось и, как показали раскопки, в XV—XVII вв. жители крепости строят свои жилища уже на остатках разрушенной крепости, даже на уцелевших остатках древнейшей сухой кладки.
Гарни. Результаты работ археологической экспедиции Института истории Академии наук Армянской ССР 1949-1950. Б. Аракелян. Ереван, 1951 г.