Взаимовлияние внутренней и внешней политики для большинства государств представляет неоднозначную проблему. Сложность государственного аппарата «разводит» решение внутренних задач социально-экономической политики и участие в международных процессах по разным ведомствам. Мы рассмотрим особенности этноконофессиональной политики в пограничном регионе на Северо-Западном Кавказе и попытаемся найти корреляции с внешнеполитическими взаимоотношениями Российской империи и Османской империи во второй половине XIX в.
Характерно, что даже при исследовании османской политики на Северном Кавказе речь идет только о мусульманской миграции в XIX – начале XX в., в то время как христианская, в том числе армянская, эмиграция в пределы Российской империи не рассматривается.
Причины переселения христианского населения, прежде всего армян, объясняются социально-политическим гнетом в Османской империи, а также регулярными погромами армянского населения. Постоянный встречный поток христианского населения в Россию и мусульман в Османскую империю позволяет вести речь если не о прямой дипломатической договоренности, то о четкой закономерности.
Основы этноконфессиональной политики в Российской империи закладываются еще в период правления Петра I: «право иметь в своем ведении духовные дела русских армян» было даровано Эчмиадзинскому патриарху – главе Армянской апостольской церкви (ААЦ). Это право впоследствии подтвердили и другие правители России.
В апреле 1827 г. русские войска вошли на территорию Эчмиадзина, а в 1828 г. по Туркменчайскому договору Восточная Армения официально вошла в состав Российской империи. Вскоре после заключения договора император Николай I, отмечая необходимость приведения в порядок дел Эчмиадзинского патриархата, повелел изготовить проект положения об ААЦ, «по возможности сохраняя ее древние правила и обряды».
11 марта 1836 г. было утверждено Положение об армяно-григорианской церкви в Российской империи, на основе которого осуществлялось управление ААЦ во второй половине XIX в. – начале ХХ в. ААЦ предоставлялось автономное устройство. Высшее управление ААЦ принадлежало патриарху, пребывавшему в Эчмиадзинском монастыре в пределах России. При этом Эчмиадзинский патриарх считался духовным главой всех последователей армяно-григорианского вероисповедания и носил титул католикоса всех армян. Отметим четкую линию, поддержанную Россией, на представительство религиозных интересов всех армян.
По Положению 1836 г. армяно-григорианская Церковь в пределах Российской империи имела шесть епархий: Ереванскую, Карабахскую, Грузинскую, Шемахинскую, Нахичевано-Бессарабскую и Астраханскую. Армяно-григориане Кубанской области в духовном отношении находились в ведении Астраханской епархии. Епархиальные начальники назначались и увольнялись императором из духовных сановников армяно-григорианского исповедания. При вступлении в должность они должны были дать присягу «на верность подданства и службы». Епархии управлялись при содействии викариев и консисторий. Духовные консистории существовали в каждой епархии; они функционировали под председательством епархиального владыки и включали архимандрита и трех членов из белого духовенства. В круг деятельности консисторий входило: непосредственный надзор за духовенством, попечение о благоустройстве всех духовных и духовно-учебных заведений, часть хозяйственная, некоторые судебные дела, административные и проч. В некоторых епархиях в ведомстве консисторий состоят «духовные правления» из архимандрита или протоиерея и двух священников. Епархии разделяются на приходы, во главе которых стоят священники. Права и обязанности духовных лиц ААЦ были такими же, как и в РПЦ. На основе Положения 1836 г. светские власти могли осуществлять административный и политический контроль за деятельностью ААЦ.
По данным Первой всеобщей переписи, в Кубанской области проживало более 14,4 тыс. последователей Армянской апостольской церкви, большинство из которых составляли армяне.
Конфессиональная политика в отношении ААЦ в Российской империи и на Северо-Западном Кавказе развивалась следующим образом: в 1863 г. турецкое правительство издало статут об автономном управлении армянами их духовными и гражданскими делами. В 60–70 гг. XIX в. МВД при поддержке МИД постоянно отстаивало армянские привилегии и «приписывали эчмиадзинскому патриаршему престолу и его пастве неоспоримо важное значение в деле политического влияния… на Востоке».
В 1876 г. армяно-григорианскому духовенству было разрешено, «не испрашивая разрешения учебного начальства, открывать и общеобразовательные училища повышенного типа, лишь уведомляя об их открытии».
С отменой наместничества в 1881 г. произошло общее изменение курса политики на Кавказе: «обрусение туземцев было признано первейшей задачей новой кавказской администрации, а школа – лучшим к тому орудием». Также в 1882 г., с отставкой Н.И. Игнатьева и назначением на пост министра внутренних дел графа Д.А. Толстого, меняется политика в отношении образовательных учреждений ААЦ. Особым совещанием под председательством МВД Толстого при участии министра народного просвещения и главноначальствующего гражданской частью на Кавказе А.М. Дондукова-Корсакова были разработаны и высочайше утверждены 16 февраля 1884 г. Правила об армяно-григорианских церковных училищах на Кавказе.
В докладе канцелярии наместника (18 июля 1905 г.) по этому поводу указывалось, что «каких-либо доказательств противогосударственной деятельности армянской церкви Голицын не приводил». Остается также невыясненным, что собственно понимала тогдашняя кавказская администрация под «противоправительственными целями» и «революционными стремлениями» армян, главным очагом которых являлось якобы духовенство; и не считало ли оно таковыми стремление армян сохранить свой язык, свою литературу, свою церковь и, следовательно, не сливаться с господствующим племенем. Кроме того, администрация Голицына преувеличивала богатства армянской церкви и надеялась за счет церковных земель увеличить фонд для русской колонизации. Следует подчеркнуть, что при обсуждении предложения в Комитете министров в 1903 г. за проект Г.С. Голицына проголосовало кроме него 4 чел., против – 12 чел. Однако Николай II согласился с меньшинством и 12 июня 1903 г. проект был утвержден. В докладе канцелярии указывается, что закон «произвел на армян ошеломляющее впечатление. Закрытие армянских школ было ударом главным образом по интеллигенции, народ лишь начинал чувствовать их отсутствие; а отобрание церковных имуществ остро почувствовал прежде всего сам народ. Он стал обвинять духовенство в измене, считая, что без согласия духовенства такой закон не приняли бы. Духовенство поняло, что если не примкнет к народному движению, его популярности грозит тяжелый удар». В записке критиковалась деятельность прежней кавказской администрации и проводимая политика денационализации. Был сделан вывод о необходимости возвращения ААЦ ее имущества.
С опубликованием Закона 12 июня 1903 г. резко усилилась активность революционных организаций армян: если ранее их деятельность была направлена против Турции, то теперь ими было заявлено, что они «переносят деятельность в Россию и вступают в борьбу с самодержавной бюрократией». Представители армянской интеллигенции образовывали «комитеты самообороны», заявлявшие целью своей деятельности «показать правительству, что с армянами оно не может делать все, что ему угодно». Общественность требовала от духовенства не передавать имущества.
В документах, исходивших Департамента духовных дел, также говорилось о негативной и потенциально опасной реакции духовенства ААЦ, о распространявшемся в среде армяно-григориан мнения о предстоящем насильственном обращении в православие и о возможной передаче армянских церквей РПЦ. Сопротивление армян усиливалось, перерастая в мятежи, подавляемые вооруженной силой (в Тифлисе, Баку, Елисаветполе и др.). Также протест заявило турецкое духовенство, указывавшее на то, что имущество принадлежит не русско-подданным армянам, а всей ААЦ.
Сложившаяся ситуация и изменения состава Кавказской администрации повлекли пересмотр политики в отношении армяно-григорианской церкви, и 1 августа 1905 г. указом императора был отменен закон 12 июня 1903 г. Армянской церкви возвращались недвижимые имущества и капиталы. Наместнику поручалась разработка нового положения об армянских церковных школах, до издания нового положения ему предоставлялось разрешать в пределах наместничества при церквях и монастырях церковно-приходские школы по уставу 19 июля 1874 г.
Миграционная политика с окончанием Кавказской войны привела к заселению Черноморского побережья греческими и армянскими выходцами из Турции, немцами, русскими, болгарами, чехами. Переселение иностранных колонистов, в том числе на Северо-Западный Кавказ, преследовало своей целью прежде всего укрепление здесь российской власти.
В целом этническая картина меняется с середины XIX к началу XX в. незначительно: возрастает доля русского населения, немцев, евреев, армян.
С одной стороны, в интересах России целесообразно было бы принимать колонистов, с другой – во избежание недовольства правительств стран, из которых могли идти миграционные потоки, было решено не ставить этот вопрос на международном уровне, оставив переселение частным делом желающих. Для экономического освоения Северо-Западного Кавказа решено было привлекать сюда иностранных колонистов. Льготы при поселении привлекли в Черноморскую губернию турецких армян и греков, чехов, немцев, эстонцев и молдаван. Всего к 1888 г. удалось создать 56 поселений с 10 000 жителей.
По мнению наместника на Кавказе И.И. Воронцова-Дашкова, «одной из главных мер прочного государственного устройства отдаленных окраин империи справедливо признается прочная колонизация их русскими людьми…». Но в Закавказье, в том числе и Черноморской губернии, «было допущено поселение армян…». Заселение Черноморской губернии происходило преимущественно с 1880 г.
Положительно русское правительство относилось к переселению на Кавказ христиан – армян из Турции, особенно «в том случае, если на это не потребуется государственных денежных средств, за исключением беднейших из них». Колонистам предоставлялись определенные льготы: освобождение на 6 лет от воинского постоя, отсрочка на 8 лет от всех видов повинностей и сборов, за исключением общественных и поддержания дорог к местам их проживания; освобождение от воинской повинности, наделение землей по 15 дес. на мужскую душу. Согласно этим условиям, в Кубанской области поселились армяне из Турции. В целом же это движение не приняло массового характера ввиду отсутствия единого мнения в царской администрации по этому вопросу.
В начале XX в. растет обеспокоенность результатами национальной переселенческой политики в Черноморской губернии. «На побережье, как и в остальном Закавказье, началось водворение иностранных выходцев самых разнообразных национальностей: греков, турок, малоазиатских армян, чехов, немцев. Наплыв этих иноземцев, особенно турецкоподданных армян и греков, оседающих богатыми и деятельными арендаторскими поселками на частновладельческих землях Черноморья, за последнее время, несмотря на прямое запрещение, настолько усилилось, что уже в 1907 г. в Сочинском округе на каждого из коренных насчитывалось 3–4 турецкоподданных арендаторов. Помимо недопустимости заселения русских окраин иностранными подданными, создавшееся в Черномории положение опасно в прямом смысле этого слова, так как при первом осложнении с Турцией Черноморское побережье окажется в безвыходном положении: на нем нет русских, кроме поселков… единственной мерой, которая могла бы помешать торжеству армяно-турецкой колонизации является русская колонизация края…». Главное – «сделать окраины “нашими” в действительном значении этого слова».
При определенных колебаниях во внутренней политике в отношении армян в Российской империи и на Северо-Западном Кавказе в частности мы наблюдаем существенную эволюцию в конфессиональной политике от прочного покровительства к закрытию армянских школ. В миграционной политике – от приглашения армян для экономического освоения региона до высказываемых, но не ставших реальными мерами, опасений в благонадежности турецкоподданых армян.
Кумпан Вадим Александрович – кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры новой, новейшей истории и международных отношений Кубанского государственного университета
Кумпан Екатерина Николаевна – кандидат исторических наук, доцент кафедры новой, новейшей истории и международных отношений Кубанского государственного университета
"Армяне Юга России: история, культура, общее будущее" Материалы Всероссийской научной конференции 30 мая - 2 июня 2012 г.Ростов-на-Дону