Участие армянского населения Крыма, Северо-Восточного Приазовья и Северо-Западного Кавказа (Кубани) в пограничных и трансграничных связях России, Крымского ханства и Османской империи — один из актуальных вопросов исторического армяноведения. Он получил определенное освещение в исторической науке. История пограничных территорий и пограничных сообществ на Юге России — перспективное направление современных исследований, развивающееся по нескольким направлениям. Важное место в трудах по истории границ и пограничья занимает изучение состава участников жизни на пограничье — пограничного и трансграничного взаимодействия (сотрудничества, внеконфронтационных контактов) и соперничества государств и местных сообществ на пограничных территориях.
Среди отдельных лиц и целых групп, добровольно и принудительно вовлекаемых в пограничные процессы на Юге в описываемое время (через работорговлю, товарообмен, набеги, контрабанду, обмен информацией и ее несанкционированное получение по различным каналам и пр.), — казаки, торговцы, номады, различные по составу изгои, метисы (тумы), нарушители той или иной системы права, шпионы, дипломаты и пр. Армянское население Крымского ханства и Османской империи было издавна вовлечено в систему торговых, политических и культурных контактов этих государств с Российским государством в Северном Причерноморье и в Северо-Восточном Приазовье — вплоть до ликвидации последних османских владений в Закубанье (1-я треть XIX в.). Среди таких армян-купцов преобладали подданные Гиреев и Османов, некоторые из них были выходцами из крымского армянского купечества. Армяне включались турками-османами в систему «пограничной дипломатии», особенно в тех случаях, когда официальные каналы между российским и османским дворами теряли свою интенсивность. Османские власти могли привлекать армян, в том числе крымского происхождения, к выполнению дипломатических отношений, связанных, например, с попытками решения «казачьего вопроса» в русско-турецких отношениях.
Армяне издавна участвовали в выкупе русских пленных, например, из крымского плена, что приносило им определенную выгоду (конечно, при наличии и других мотиваций). Такие «посредники» становились активными участниками на невольничьем рынке, например, османского Азова. Кафы и пр. В 1670 г. «азовский армянин Ивашко» просил русских заплатить ему сумму выкупа за пленного, которую не успел в 1669 г. получить его брат Айдин. Активность греков и армян в деле выкупа русских полоняников даже отмечена в царском наказе посланникам В. Елчину и Я. Чернцову, отправившимся в Крым в 1670 г. В сентябре 1699 г. армянский торговец Минас Семенов привез с Кубани в Азов воеводе С.И. Салтыкову не только 4 донских казака, плененных ранее ногайцами, но также 2 письма от пребывавшего тогда на Кубани калги-султана Шахбаз-Гирея. Особое значение такого шага, как передача корреспонденции от наследника крымского престола в российский Азов, не подлежит сомнению, поскольку в условиях новой пограничной конфигурации на Юге наладить диалог надлежало, прежде всего, администрациям приграничных территорий. Поэтому фигура М. Семенова, конечно, случайной не выглядит — торговец владел несколькими языками, имел крепкие связи среди ногайцев, бывал и на Дону у казаков Войска Донского. Так, в сентябре 1699 г. его видели под Азовом вместе с работником, тоже армянином, и с двумя ногайцами, и что приезжали они «для торгу с товары в Азов и ездили они для продажи и покупки товаров в Черкаской», откуда направились было на Кубань. Однако предприимчивого М. Семенова интересовал не только «красный товар», но и возможность заработать на выкупных операциях с невольниками.
У него побывали разные категории ногайских пленников, в т.ч. немец Антоний Котий, имперский (цесарский) подданный, минер на российской службе. История с его выкупом разворачивалась непросто, и М. Семенов, владевший также греческим языком, сумел даже воспользоваться ситуацией вокруг А. Котия, чтобы сманить из Азова на Кубань двух греков-матросов, которых потом видели у кубанских ахреян. В 1-й четверти XIX в. армянские купцы продолжали участвовать в выкупных операциях с русскими пленными и с черкесами на Северо-Западном Кавказе. Среди таких армян указанного периода выделялся нахичеванский армянин Аксен Авганов, не только возвращавший в Черноморию русских пленных, но и наживавшийся на продаже туркам-османам полученных за них черкесов. В 1826 г. у него случился конфликт с анапским пашой Гаджи Гасан-пашой, запретившим купцу продавать в Анапе пленных горцев. Оказалось, что родственники пленных горцев, попавших к А. Авганову, попросили пашу запретить купцу их продажу в Анапе, чтобы тот снизил в итоге выкупную цену. Купец пожаловался командующему Черноморской кордонной линией и атаману Черноморского казачьего войска В.А. Сысоеву. Тот написал в 1827 г. анапскому паше письмо протекционистского характера по отношению к купцу А. Авганову. В итоге паша решил, что российская администрация в подобных случаях должна снабжать армянских купцов документами, из которых было бы видно, каким образом им доставались пленные черкесы.
Мало разработан в науке вопрос об участии армян в контактах российских и османских властей, в том числе со стороны представителей пограничных администраций. Осенью 1669 г. в Москву прибыл армянин Николай Мансуров с товарищами, они озвучили там жалобу азовского Сулеймана-паши на донских казаков и предложение урегулировать с ними отношения. В Посольском приказе Н. Мансуров приложил усилия для выполнения поручения азовского паши: он усердно уговаривал русскую сторону воздействовать на донских казаков с тем, чтобы те прекратили свои нападения на азовцев.
По-своему уникальными являются сведения о документировании процедуры «замирения-розмирения» донских казаков и азовских турок, неотъемлемой части их культуры многовекового диалога, почерпнутые из письма азовского паши царю Алексею Михайловичу, переданного Н. Мансуровым в Посольском приказе. При этом оказалось, что подлинная войсковая «розмирная» грамота была отправлена азовским пашой с присланным от турецкого султана Усманом-агой в Стамбул, а копия — в Москву — с «послом» Сулеймана-паши Айдином, отправленным туда еще до миссии Н. Мансурова. Значение такой информации подчеркивает тот факт, что до сих пор не обнаружен текст ни одной такой грамоты, даже в списке! Следы грамоты (оригинала и списка), по нашему мнению, можно искать как в РГАДА (ф. 89 и 123), так и в Başbakanlık Osmanlı Arşivi (BOA, г. Стамбул). Этого армянина по имени Айдин (Мансуров?) В.А. Микаелян считал братом «азовского армянина Ивашки», о котором шла речь выше. Интересно в таком случае исследовать систему родственных, а также формальных/неформальных связей торговых армян в деле сотрудничества с российскими и османскими властными структурами; попытаться изучить трансграничные «социальные сети» таких армян, слаженно функционировавшие на территориях России, Крымского ханства и Османской империи.
Наконец, интересен аспект участия армян, подданных Гиреев или Османов, в разрешении пограничных конфликтов, например, после завоевания Россией Азова и утверждения ее в Северо-Восточном Приазовье в конце XVII в. Уже знакомый нам армянин Минас Семенов выступил тогда посредником в улаживании ситуации с лошадьми из войскового и калмыцкого табунов, которых ногайцы угнанныли на Кубань в ночь на 17 октября 1699 г. Дело оказалось связано с тем, что донской казак С. Кочет отогнал ранее с Кубани лошадиный табун у ногайцев. К улаживанию дела оказались причастны воевода А.С. Шеин, атаман Войска Донского Ф. Минаев. Сам М. Семенов отправился в качестве посредника к кубанскому султану Шахбаз-Гирею с царским указом, чтобы лошади, угнанные на Кубань тамошними казаками (ахреянами), были возвращены, а в обмен из полка конных азовских казаков на Кубань будут возвращены лошади, отогнанные С. Кочетом. В следующем 1700 г. стороны продолжали выдвигать по этому делу взаимные претензии.
Рассмотренные выше случаи — часть интересного и масштабного явления, связанного с тем, что именно армяне оказались способны занять особое место в системе пограничных и трансграничных контактов России, Крымского ханства и Османской империи. Этому обстоятельству способствовал не только религиозный статус армян как подданных Гиреев или Османов. Постепенно накапливаемый опыт армян по пересечению разных границ, по открытому восприятию разнообразного Чужого, их предприимчивость, умение договариваться и опираться на поддержку не только государственных структур, но и местных сообществ снискали таким армянам репутацию опытных переговорщиков и надежных трансляторов нужной властям той или иной державы информации. Поэтому не случайно, что торговцы армяне успешно действовали в пространстве «пограничной дипломатии», не забывая при этом о своих интересах и продолжая учиться осваивать новые пространства и новые границы.
Д.В. Сень.
Армяне юга России: история, культура, общее будущее. Материалы II Международной научной конференции, г. Ростов-на-Дону, 26–28 мая 2015 г.
Ознакомиться с полной версией публикации можно здесь.