Влияние кавказского фактора на позицию Российской империи в урегулировании Армянского вопроса в конце XIX - начале XX века

«Армянский вопрос» – это комплексная проблема, оформившаяся в последней четверти XIX в. в связи с внутренним кризисом в Османской империи, вызванным национальными движениями на Балканах и в Малой Азии, усугубившаяся после поражения в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Требование проведения демократических реформ немусульманским населением империи вывело внутренние проблемы Турции на орбиту международной политики, вновь актуализировав восточный вопрос.

Впервые потребность осуществления реформ в управлении территориями, населенными армянами, была обозначена в Сан-Стефанском мирном договоре, ст. 16 которого обязывала Османскую империю провести реформы в армянских областях, а также «оградить безопасность последних от курдов и черкесов». Данное обязательство дублировалось в Берлинском трактате, но уже Порта должна была отчитываться перед державами о предпринятых мерах. Необходимость сообщать о проводимой в армянских вилайетах политике именно ведущим державам лишало Россию исключительного права участия в урегулировании армянского вопроса в Турции. Здесь необходимо подчеркнуть особую заинтересованность России в стабилизации положения в данной части Османской империи. Пределы Западной Армении примыкали к российскому Кавказу. Таким образом, армянское население, проживавшее по обе стороны государственной границы, являло собой феномен разделенного народа.

В Лондоне, взявшем на себя контроль за исполнением решения Берлинского конгресса, закрепившего обязательство Турции провести реформы, не находили понимания позиции России, которая не стремилась прямо поддержать армянское национально-освободительное движение. Английский банкир, член Палаты общин от консерваторов Сэмюэль Джордж Смит утверждал, что «еще 14 июня 1895 года князь Лобанов сообщил послу Великобритании, что Россия будет только рада улучшению турецкого управления и большей безопасности для жизни и имущества турецких подданных султана, но она будет возражать против создания в Азии территории, где армяне должны пользоваться исключительными привилегиями. По замыслу послов, эта территория должна была иметь очень большую протяженность, охватывающую почти половину Малой Азии. Армяне в России, как он мне уже говорил, находились в возбужденном состоянии, и власти были вынуждены принять суровые меры, чтобы помешать им переправить через границу оружие и деньги. Он мог понять, что правительство Ее Величества из-за расстояния между Англией или вообще любыми английскими владениями и соответствующей территорией должно относиться к этому вопросу с некоторым безразличием, но Россия не согласится на образование новой Болгарии на ее границе». Российское правительство опасалось роста национально-освободительного движения у своих границ, которое грозило перекинуться на территорию российского Закавказья.

В этой связи для Петербурга актуализировался вопрос государственной безопасности в контексте деятельности революционных партий, самыми значительными из которых были «Гнчак» и «Дашнакцутюн». На территории Турции, в Ванском вилайете, в непосредственной близости к российской границе, с 1878 г. существовал «Союз арменистов или армян, любящих свою родину», суть деятельности которых сводилась к тому, чтобы добиться от турецкого правительства реформ и защитить армянское население. Участниками общества были исключительно турецкоподданные армяне. Однако, как свидетельствует уголовная практика 1898 г., представители организации действовали и в Закавказье. Возбудить уголовное дело против них российским властям не удалось, так как изъятая переписка свидетельствовала, что агитация была направлена на турецких армян, бежавших на Кавказ после погромов 1894–1896 гг. Согласно рапорту прокурора Тифлисской судебной палаты, члены организации, не имея серьезной поддержки, стремились заручиться сочувствием Эчмиадзинского духовенства. Один из прибывших даже устроился к католикосу в охрану. Доказательств покровительства армянского духовенства не было. Однако российским правоохранителям удалось установить связь с «арменистов» с «Гнчак» и «Дашнакцутюн» и наличие договоренностей о совместной революционной деятельности. В период погромов 1894–1896 гг. многие из «арменистов» погибли и численность партии сократилась, но оставшиеся в живых продолжали деятельность в Закавказье. Как подчеркивалось в рапорте прокурора, изъятая переписка не давала оснований делать вывод о попытках организации влиять на русских армян, поэтому ограничились депортацией из России. По мере ухудшения положения армянского населения деятельность революционеров активизировалась.

Так, в ноябре 1913 г. на совместных собраниях «Гнчак» и «Дашнакцутюн» в Константинополе обсуждался вопрос о необходимости вооружения армянского населения в Турции в ответ на возросшее количество случаев агрессии со стороны мусульман. Те же агентурные донесения из Константинополя фиксировали раскол среди гнчакистов: часть членов партии была за занятие Западной Армении Россией, другая – выступала с антироссийскими лозунгами и предпочитала оставить Армению в составе Турецкого государства. Россия, будучи империей, имевшей в своем составе многонациональный Кавказ, была крайне заинтересована в стабилизации армянского вопроса в пределах Турции. Для российской стороны важно было не только не спровоцировать конфликт с Турцией, поддержав армянское население западных вилайетов, но и не расшатать национальный вопрос внутри. Идеи «Великой Армении», активно обсуждаемые армянскими национальными обществами и политическими партиями, угрожали территориальной целостности и национальной безопасности Российской империи, поскольку выражались в создании независимого государства, включающего не только территории Османской империи, населенные армянами, но и Восточную Армению, являющуюся частью России.

В этой связи для России особенно актуальными с геополитической точки зрения были два вопроса: проблема армянских беженцев, число которых на российской стороне неуклонно росло, а также статус Эчмиадзина и роль армянского духовенства в политических вопросах.

Главноначальствующий гражданской частью на Кавказе Г.С. Голицын категорически возражал против допуска в регион армянских беженцев из Турции. В 1900 г. состоялось заседание «особого совещания по вопросу об устройстве и размещении разновременно, начиная с 1893 г., бежавших в пределы Кавказа турецких подданных армян». Товарищ министра внутренних дел П.Н. Дурново полагал, что «единственным решением настоящего вопроса явилось оставление их на Кавказе, где они со временем могли бы слиться с местным населением». Г.С. Голицын же активно отстаивал свою позицию – невозможность поселения на постоянной основе беженцев: «…оставление армянских выходцев в пределах Кавказского края… будет иметь своим последствием продолжение случаев перехода армян из Турции в наши пределы и в конечном результате в недалеком будущем почти все турецкие армяне окажутся переселившимися в империю. Никакие дипломатические переговоры и настояния перед Оттоманскою Портой благоприятного результата иметь не будут… Турецкое правительство несомненно преследует прочно установленную им задачу: постепенно освободить Малую Азию от христианского, преимущественно армянского населения путем насильственного его выдворения, с тем чтобы предоставить остающиеся свободные земли в пользование курдов и других магометан, в том числе и привлекаемых ими из России».

По итогам совещания было решено не предоставлять права оседлости в пограничных с Турцией Карсской области и Эриванской губернии. Вопрос о беженцах, став постоянным в кавказской повестке дня, так и не был разрешен, а начавшаяся Первая мировая война и последующая революция 1917 г. переместили проблему в новую плоскость. Само турецкое правительство не было заинтересовано в возвращении армянского населения на покинутые территории, так как рассчитывало заселить их мусульманским населением, в том числе не только курдами, но и прибывавшими переселенцами из России. Более того, на российские заявления о нехватке средств на обустройство турецких армян в своих пределах турецкие власти неоднократно отвечали готовностью оказать финансовую помощь.

Особый взгляд на проблему перемещения армянских беженцев имели представители российского дипломатического корпуса. В частности, в 1904 г. посол России в Париже А.И. Нелидов был сторонником идеи поддержания целостности слабеющей Османской империи. При этом полагал, что Россия должна иметь поддержку среди всего армянского населения. Аккумулируя консульские сведения, А.И. Нелидов пришел к выводу, что «армянское население постепенно теряет веру в Россию и надежду на нее, прежняя привязанность переходит в неприязнь, и в случае, если бы нам снова пришлось воевать с Турцией на ее азиатской границе, армянское население представило бы там враждебный нам элемент… а сама закавказская окраина наша стала теперь для нас почти неприятельским станом».

Схожей точки зрения придерживался посол России в Османской империи И.С. Зиновьев, который предвидел возможность войны с Турцией, поэтому полагал необходимым заручиться поддержкой армянского населения. Именно он ходатайствовал в 1903 г. об усилении мер и недопуске турецких армян «до окончательного успокоения закавказских армян», ссылаясь на то, что они вливаются в ряды националистических групп и представляют угрозу не только России и Турции, но и персидской границе, за пределами которой также проживало армянское население. Российский Кавказ становился частью большого геополитического пространства, в котором имели свои интересы сразу несколько держав (Великобритания, Россия, Османская империя, Германия).

Ситуация усугублялась позицией Константинопольского патриарха Магакии (Орманяна), полагавшего, что действия российского правительства, не проявлявшего активности в помощи армянам турецких вилайетов, направлены на разрыв связи между патриаршим престолом и эчмиадзинским центром. Данный сценарий, вероятнее всего, обсуждался в Петербурге, чтобы исключать подозрения турецкой стороны в скрытой поддержке идеи восстановления единой Армении. В ответ на данные инициативы Г.С. Голицын категорически возражал и полагал, что разрушение единства армянской церкви – мера крайне радикальная и нерациональная: «Наши владения на Кавказе постепенно расширялись присоединением к ним частей северных областей Малой Азии. В виду дряхлости Турецкой империи непредвидимые обстоятельства могут вынудить нас сделать шаг еще в этом направлении и присоединить к Кавказу части северных вилайетов Малой Азии, где имеется более или менее сплоченное армянское население. Ввиду обстоятельств этих, казалось бы, более осторожным не нарушать связи, соединяющие турецких армян с Россией и сохранение коих еще недавно считалось необходимым для упрочения нашего нравственного влияния в Турции».

Разрушение институционального единства армянской церкви рассматривалось Г.С. Голицыным как геополитически нецелесообразное и вредящее интересам России в Малой Азии и еще больше дестабилизирующее без того беспокойный Кавказский регион. В Малой Азии утраченное единство армянской церкви вело к образованию вакуума, который мог заполниться западными религиозными миссиями, в том числе американскими.

Разделение государственными границами, а также духовное разделение создавало благоприятную среду для циркуляции идеи «Великой Армении», в том числе в пределах российского Кавказа. И по этой причине Г.С. Голицын считал идею разделения армянской церкви неконструктивной.

Между тем введение в 1903 г. российскими властями управления церковным имуществом Армянской апостольской церкви привело к всплеску национального движения в Восточной Армении и объединению усилий армянского духовенства и партии «Дашнакцутюн», что представляло особенную опасность накануне революции 1905 г.

Таким образом, распространение армянского националистического движения в Османской империи стало основной причиной пересмотра российскими политиками действий в отношении Эчмиадзина как духовного центра Армении. Католикос сосредоточился не на распространении российских интересов среди армян Турции, а активно проповедовал идеи независимости, одинаково опасные как для Константинополя, так и для Петербурга. В этой связи для Российской империи армянский вопрос в условиях его трансграничности имел не только внешнеполитическое, но и внутреннее значение. Националистические настроения, формировавшиеся в среде турецких армян, представляли угрозу для внутренней стабильности не только российского Закавказья, но и всей империи в целом. Поэтому главной задачей российской дипломатии стало урегулирование армянского вопроса в пределах Османской империи.

Амбарцумян К.Р., Величко Л.Н. НАРОДЫ КАВКАЗА В XVIII–XXI вв.: ИСТОРИЯ, ПОЛИТИКА, КУЛЬТУРА. Материалы VIII Международного форума историков-кавказоведов (г. Пятигорск, 14–15 октября 2021 г.)