Азербайджан и Армения в условиях нового статус-кво

Осенью 2020 г. Кавказский регион, до этого в течение нескольких лет пребы­вавший в тени Украины и Ближнего Востока, снова напомнил о себе. На протя­жении 44 дней мир пристально следил за армяно-азербайджанским военным противостоянием.

И в академической науке, и в прикладной политологии его принято называть нагорно-карабахским. Но такое определение выглядит неполным и неточным. Действительно, на протяжении многих лет Нагорный Карабах был сердцевиной армяно-азербайджанского конфликта. В сентябре — ноябре 2020 г. многое в от­ношениях между Ереваном и Баку решалось именно на карабахской земле. Но и в начале 1990-х гг. и в самый канун «осенней войны» Армения и Азербайджан сталкивались не только там. Стороны противостояли друг другу и на нахичеванском, и на товушско-тавузском направлениях. Наиболее масштабная военно­политическая эскалация перед «осенней войной» в июле 2020 г. произошла при­мерно в 200 км от карабахской линии соприкосновения конфликтующих сторон вдоль армяно-азербайджанской госграницы. После распада СССР этот ру­беж не был демаркирован и делимитирован. Как следствие, военное противо­стояние затрагивало анклавы, которые в советские времена не были частью Нагорно-Карабахской автономной области (ИКАО), входили в состав непосред­ственно Азербайджанской или Армянской ССР. О своем участии в создании не­признанной Нагорно-Карабахской Республики в сентябре 1991 г. также заявили и армянские лидеры Шаумяновского района Азербайджана, также ранее не яв­лявшегося частью оспариваемой автономии. Но менее чем через год власти само­провозглашенного образования утратили свой контроль над ним.

27 сентября 2020 г. с началом нового, самого масштабного после распа­да СССР военного противостояния между Баку и Ереваном, под ударом ока­зались армянские и азербайджанские населенные пункты за пределами Нагорного Карабаха. Достаточно вспомнить обстрелы Гянджи, Мингечевира, Вардениса.

Трехстороннее заявление Владимира Путина, Ильхама Алиева и Никола Пашиняна от 10 ноября 2020 г. остановило «осеннюю войну». Но окончатель­ное решение конфликта договоренности, зафиксированные лидерами России, Азербайджана и Армении, не принесли. И не факт, что сильно его приблизили. Они способствовали радикальному слому старого регионального статус-кво, но на место прежних проблем принесли новые.

Армяно-азербайджанский конфликт, ставший три с небольшим десяти­летия назад одним из триггеров распада СССР, был интернационализирован. Сегодня его уже невозможно рассматривать исключительно как противостоя­ние двух бывших союзных республик. И до «осенней войны» на его динамику влияли внешние игроки (та же Турция еще в начале 1990-х гг. стала последова­тельным союзником Азербайджана и закрыла сухопутную границу с Арменией). Но беспрецедентное военно-политическое вмешательство Анкары в события сентября — ноября 2020 г. резко повысило ее значение в процессах в Закавказье. Геополитическому лидерству Москвы в регионе был брошен решительный вы­зов. В то же самое время турецкому руководству не удалось произвести ради­кальную ревизию формата мирного урегулирования путем либо полной замо­розки работы Минской группы ОБСЕ, либо ее полного вытеснения из процесса разрешения конфликта. Турции также не удалось стать главным медиатором в переговорах между Азербайджаном и Арменией, эта роль осталась за Россией. Как, впрочем, и монополия на проведение миротворческой операции на кара­бахской земле. При этом усиление Анкары вызывало опасения не только со сто­роны России, но и со стороны Ирана. Оно также создало определенные коллизии в ее отношениях с западными союзниками по НАТО (США и Францией, являю­щимися вместе с Россией сопредседателями Минской группы). Укрепление ту­рецкого и российского влияния в Закавказье представляет серьезный вызов для Вашингтона. И скорее всего, США вместе с союзниками будут пытаться снизить риски от возможного появления различных евразийских коалиций (пускай даже ситуативных) без американского участия.

В то же самое время интернационализация армяно-азербайджанского кон­фликта не сделала менее острыми неразрешенные проблемы в отношениях между Ереваном и Баку в спектре от демаркации границы, установления дипотношений, разблокирования транспортных коммуникаций до уточнения фи­нального статуса Карабаха.

Таким образом, события сентября — ноября 2020 г. подтвердили правиль­ность формулы Карла Клаузевица о том, что «исход войны никогда не пред­ставляет чего-то абсолютного». Эти неоднозначные итоги и их множественные интерпретации дают основания говорить о том, что Закавказье в обозримой перспективе ожидает серьезная реконфигурация сил, а конфликтная динамика в регионе будет не упрощаться, а усложняться.

На первый взгляд военно-политический успех Азербайджана по итогам «осен­ней войны» выглядит бесспорным. За 30 лет после распада Советского Союза Азербайджан стал вторым после России государством, пострадавшим от во­оруженной сецессии, потерявшим контроль над рядом территорий, но сумев­шим его вернуть. Принципиальным различием между двумя этими кейсами было то, что чеченские сепаратистские настроения не опирались на поддерж­ку соседнего самостоятельного государства, тогда как в связке непризнанная НКР — Армения таковая присутствовала.

На протяжении 26 лет с момента вступления в силу Соглашения о бес­срочном прекращении огня 12 мая 1994 г. и до подписания трехстороннего за­явления 10 ноября 2020 г., фактический суверенитет Армении распространял­ся на 13,4% территории, признаваемой на международном уровне как часть Азербайджана. Это включало 92,5% территории бывшей Нагорно-Карабахской автономной области, а также пять смежных с нею районов полностью (Лачинский, Кельбаджарский, Кубатлинский, Зангеланский и Джебраильский), а два района — частично (Агдамский и Физулинский). Подобная территориаль­ная конфигурация делала армяно-азербайджанский конфликт во многом уни­кальным среди постсоветских противостояний. В данном случае речь шла не только о самоопределении армянской общины Нагорного Карабаха, не соглас­ной быть частью суверенного Азербайджана, но и об оккупации части регионов сопредельной страны.

По итогам первой армяно-азербайджанской войны в мае 1994 г. Военно-­политический успех Еревана и Степанакерта был заморожен, после чего на­чались поиски мирного урегулирования на основе двух «корзин» — деоккупа­ции азербайджанских районов и определения статуса бывшей НКАО. При этом вторая «корзина» фактически делилась на две неравные секции в соотношении пять плюс два. Территории, являющиеся коридором между непризнанной ре­спубликой и Арменией (Лачинский и Кельбаджарский). рассматривались как особый пункт переговоров. На основе многочисленных компромиссных и не до конца проработанных процедурных формул конфликтующим сторонам со­председателями Минской группы ОБСЕ были предложены так называемые ба­зовые принципы. Они предполагали возвращение под азербайджанский кон­троль районов, примыкающих к бывшей автономии, и проведение юридически обязывающего референдума о статусе Карабаха.

В ноябре 2020 г. ряд «базовых принципов» по факту оказался выполненным. Районы вокруг бывшей НКАО вернулись под юрисдикцию Баку, но не в резуль­тате дипломатических усилий, а в ходе военных действий. Прежние переговор­ные схемы были опрокинуты. И новое территориальное размежевание прошло не в соответствии с линиями между НКАО и семью районами вокруг, а в том числе и по территории самой бывшей советской автономии. Шуши, а также не­которые населенные пункты Гадрутского, Мартунинского и Мардакертского районов перешли под контроль азербайджанских сил. Вдобавок к этому Азербайджан добился фиксации положения о необходимости установления коридора между своими западными областями и эксклавом Нахичевань, кото­рый был отрезан от «материковой территории» прикаспийской республики по суше, из-за чего коммуникации осуществлялись через Иран. Одна из двух «корзин», таким образом, оказалась закрытой. Другую (статус) поспешило закрыть азербайджанское руководство. Налицо преодоление национального унижения, военно-политический реванш и катастрофический разгром Армении, невидан­ный за весь постсоветский период.

Однако в этой внешне безупречной схеме есть свои нюансы, требующие осо­бого рассмотрения. Во-первых, Москва в отличие от Баку собирала территории без внешней военной или дипломатической помощи, установив свой суверени­тет над всей Чечней, не оставляя некоторую ее часть под опекой иностранных миротворцев до последующего прояснения ее статуса. Отложенный статус для одного из своих северо-кавказских субъектов на пять лет Москва предлагала. Но сделала она это по собственной инициативе, а не из-за усилий международ­ных посредников. Азербайджан же, с одной стороны, полагался на всесторон­нюю поддержку Турции, но с другой стороны, принял решение остановить мас­сированное наступление на Степанакерт путем переговоров с Россией. Именно Москва, отправившая миротворцев в Карабах, по факту предотвратила повто­рение на Кавказе сценария «Сербская Краина» и ускоренную силовую интегра­цию отколовшейся территории.

Как следствие, президент Азербайджана Ильхам Алиев, обязанный успе­хами своему турецкому коллеге Реджепу Эрдогану, вынужден предпринимать некоторые шаги, от которых раньше азербайджанское руководство аккурат­но воздерживалось, — введение безвизового режима с Турцией, поддерж­ка Анкары в ее спорах с Грецией и Францией, актуализация проблемы самоопределения Северного Кипра. Не слишком комфортна для Баку и жесткая привязка собственного внешнеполитического курса к позиции своего главно­го союзника по Сирии или к Пакистану (включая весь спектр противоречий между Дели и Исламабадом). В то же время, по справедливому замечанию Гии Нодии, влиятельного грузинского исследователя и политического деяте­ля, имеющего репутацию сторонника евро-атлантического выбора своей стра­ны. «Москва остановила войну в тот момент, когда сочла нужным»: «Теперь конфликт вновь будет заморожен на условиях, которые контролирует Россия. Именно благодаря ей армяне смогут жить в оставшейся части Нагорного Карабаха, именно она будет обеспечивать функционирование крайне важ­ных транспортных коридоров между Арменией и Карабахом, Азербайджаном и Нахичеванью. Теперь от нее зависят обе стороны». И именно Москва уста­ми и Владимира Путина, и Сергея Лаврова говорит об определении статуса Карабаха как о задаче не настоящей, а будущей, ставя на первый план разбло­кирование транспортных коммуникаций в регионе и полноценную нормализацию армяно-азербайджанских отношений.

Во-вторых, на азербайджанской территории теперь будут размещаться ино­странные войска, турецкие и российские. И хотя их цели, задачи, статус серьез­но отличаются, а миротворческая миссия военных из России ограничена сро­ком пять лет, факт остается фактом. Такое присутствие создает как минимум непростые коллизии в отношениях как Москвы и Баку, так и Москвы и Анкары. Любой системный сбой в отношениях двух евразийских гигантов чреват пре­вращением Азербайджана из страны, до сих пор самостоятельно определявшей свои международные приоритеты, в заложника региональной конфронтации.

Новый статус-кво для Армении является предельно дискомфортным. Резко возросли ее уязвимость и зависимость от внешних игроков. В ходе «осенней вой­ны» утрачен так называемый пояс безопасности, который был не только буфером между непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой и Азербайджаном и, напротив, облегчал коммуникации между Ереваном и Степанакертом, но и от­делял южные рубежи страны от прямого соприкосновения с государством-про­тивником. Установление контроля Баку над Кельбаджарским районом привело к возникновению новой линии соприкосновения Армении с азербайджанской стороной у своих двух южных марзов (областей) — Сюник и Гегаркуник. При от­сутствии демаркированной и делимитированной межгосударственной грани­цы актуализировался еще один узел противоречий.

Его распутывание чревато рисками не меньшими, чем урегулирование ка­рабахской проблемы. Нагорный Карабах признавался и Россией, и двумя дру­гими сопредседателями Минской группы ОБСЕ, и международным сообще­ством в целом частью Азербайджана, и поэтому все механизмы ОДКБ его не касались. Но любые угрозы собственно Армении, входящей в эту интеграци­онную структуру, по определению будут рассматриваться в контексте коллек­тивной защиты ее интересов со стороны государств-союзников. Более того, Ереван и Москву связывает также двусторонний Договор о дружбе, сотруд­ничестве и взаимной помощи. С другой стороны, военно-политическим союз­ником Азербайджана является Турция, государство, обладающее второй по численности армией среди стран — членов НАТО. При всех имеющихся про­тиворечиях с другими членами Североатлантического договора Анкара не за­интересована в выходе из него. Таким образом, потенциально имеются риски интернационализации урегулирования вопроса об определении армяно-азер­байджанской границы.

Наряду с утратой военного буфера на своих южных рубежах Армения ли­шилась и другого пояса безопасности — дипломатического. До ноября 2020 г. вопросы деоккупации азербайджанских районов тесно увязывались с пробле­мой статуса Нагорного Карабаха. Еревану долгое время удавалось уравнивать две эти переговорные «корзины». В настоящее время определение политико­правовых перспектив спорного региона оказалось в руках внешних игроков, на которых армянское руководство не может повлиять. Москва, заинтересованная в сохранении своей миротворческой миссии, предпочитает не будировать те­му статуса, выдвигая на первый план разблокирование транспортных комму­никаций, прагматизацию армяно-азербайджанских отношений, тогда как два других сопредседателя Минской группы — США и Франция настаивают на со­хранении данного сюжета в переговорном меню, поскольку отмена «базовых принципов» мирного урегулирования по умолчанию поставит вопрос о право­мочности самой этой структуры и ОБСЕ в целом. Вашингтон и Париж также не готовы признать монополию Москвы на осуществление мирного процесса. Турция и Азербайджан полагают, что вопрос о статусе в условиях новых военно­политических реалий более неактуален, а миротворческая миссия должна иметь временные рамки. Саму же миссию Анкара и Баку видят, как инстру­мент для полной реинтеграции всех азербайджанских земель, к которым отно­сят и ныне существующую в урезанном виде самопровозглашенную Нагорно-Карабахскую Республику. Как бы то ни было, сегодня у Еревана практически нет ресурсов для выстраивания выгодной для него конфигурации без внешне­го вмешательства. Отсюда и стремление армянских властей укрепить связку не только с Москвой, но также и с Парижем и Вашингтоном в надежде на то, что все эти силы будут так или иначе не заинтересованы в укреплении Турции и стратегической спайки Анкара — Баку в Евразии.

Все описанные выше военно-политические трансформации оказывают пря­мое воздействие и на внутренние процессы в Азербайджане и в Армении. В пер­вом случае общественное давление на власти ограничено, тогда как во втором в условиях парламентской модели любой вопрос, будь то открытие транспорт­ных коридоров, уступки в вопросе о демаркации госграницы или в переговорах по Карабаху, автоматически становится проблемой избирательных кампаний и массовых протестов. Как бы то ни было, в Азербайджане есть представле­ние о том, что война 2020 г. была приостановлена и не завершена полной побе­дой Баку. Согласие Ильхама Алиева на присутствие российских миротворцев рассматривается определенной частью азербайджанского общества (что видно по социальным сетям и блогам, так как релевантных социологических исследований на эту тему не проводилось) как проявление слабости и непоследова­тельности. Между тем любой армянский лидер, идя на уступки по демаркации границы или открытию транспортных коридоров, наверняка столкнется с мас­совыми протестами, тогда как военно-дипломатическая ситуация вынудит лю­бого возможного реваншиста снизить планку требований.

Первый президент Армении Левон Тер-Петросян в июне 2021 г., оценивая но­вый статус-кво на Кавказе, констатировал: «У нашей страны нет союзников в кара­бахском конфликте». Если понимать под союзом твердую поддержку макси­малистских планок (признание независимости НКР или ее интеграции, пусть и в урезанном виде, в состав армянского государства, игнорирование инте­ресов Азербайджана и Турции внешними игроками), то с вышеприведенными выводами придется согласиться. Но в обозримой перспективе с такими реали­ями будет иметь дело любой глава правительства Армении.

Таким образом, налицо формирование новой повестки армяно-азербайд­жанского противостояния, в которой тема собственно Карабаха отойдет на вто­рой план. Но это не означает, что рано или поздно коллизии вокруг российских миротворцев, турецкого военного присутствия в Азербайджане или внутрен­няя дестабилизация в странах — участницах конфликта снова не актуализиру­ют ее. Несмотря на то, что миф о превосходстве армянской армии и неумении азербайджанцев воевать развеян, а Баку добился значительных успехов, появи­лись новые факторы, позволяющие говорить о неоднозначных как минимум ре­зультатах «осенней войны» 2020 г.

 

Буря на Кавказе. Под редакцией Р. Н. Пухова, Москва, Центр анализа стратегий и технологий, 2021 г.