Погромы в Сумгаите совершенные азербайджанцами

Об организованном характере погромов в Сумгаите имелось немало свидетельств. Выше уже приводились показания свидетелей о наличии у погромщиков заточенной арматуры стандартной длины и топориков; о подготовке накануне погромов нарезанной и заточенной арматуры, доставке в центр города и вдоль некоторых трасс груд камней для забрасывания автотранспорта и сил наведения правопорядка. Оперативно, сразу после погромов были устранены следы преступлений: смывалась кровь и следы погромов во дворах, на улицах; уничтожались (сжигались и засыпались на свалке землей) разбитая мебель и иные выброшенные из квартир вещи, ремонтировались разгромленные квартиры. Даже в местных газетах проходила информация подобного рода.

Так, в газете «Коммунист Сумгаита» от 13 мая 1988 г., в заметке «В сумгаитском Горкоме Компартии Азербайджана» говорилось о предшествующих резне днях: «В дни сложной ситуации в цехе завода (трубопрокатного – авт.) имело место изготовление топоров, ножей и других предметов, которые могли быть использованы хулиганствующими элементами». В приговоре Коллегии Верховного Суда АзССР по уголовным делам первой инстанции от 5 июня 1988 г. по обвинению Керимова говорилось, что «обвиняемый Ш.М. Керимов, вместе с группой участников массовых беспорядков на автомобиле…поехал на заводы «Стальконструкция» и «Железобетонные конструкции», загрузил автомашину обрезками металлической арматуры и привез в 41а квартал для раздачи участникам массовых беспорядков». По свидетельству Б. Бекназаряна, проживавшего во 2 микрорайоне города, в доме 5, кв.37, «за 2-3 дня привезли машины камней и разгрузили в район автовокзала. Арматуру привезли, разгрузили, на государственной машине из трубопрокатного завода вывозили».

Свидетель Ильясов М.В. показывал на процессе: «Я считаю, что они заранее знали адреса армян. Этот вывод я сделал потому, что погромщики безошибочно входили в подъезды, где жили армяне… 28 утром на улицах города я заметил груды камней, которыми были перегорожены дороги, чтобы никто не уехал. Среди камней кроме битого кирпича и шлака, которые валяются на свалках, были также кубики, которые нигде не валяются, их надо привезти». На вопрос: откуда у толпы арматурные прутья, свидетель отвечает: «В первую очередь, их могли бы приобрести на нашем заводе, а также на других заводах, например, на заводе железобетонных изделий. Таких прутьев раньше я ни у кого не видел». Того же свидетеля прокурор спросил: «Тогда объясните, если им были известны адреса армян, то почему же по мегафону они просили показать, где живут армяне?» На что Ильясов уверенно ответил: «Это было давление на психику людей, это была демонстрация. Когда толпа пришла в наш квартал, погромщики сразу ворвались в подъезды, где жили армяне. А то, что они спрашивали по мегафону адреса армян, я повторяю, это было демонстрацией, давлением на психику людей. На самом деле все адреса армян они знали, действовали безошибочно».

Свидетель Теюбова: «Мегафонщик обратился через мегафон к жителям, чтобы они сказали, где живут армяне. Никто не сказал. Все ответили, что здесь армяне не живут. Но они все-таки нашли квартиры армян. Может быть, они знали адреса армян». Далее Теюбова показала, что толпа была вооружена арматурами примерно 50-70 см. На вопрос адвоката Рштуни она уточняет: «Можно сказать, что все эти арматуры были одинакового размера».

Свидетель Гулиев С.М.: «Были отрезаны линии телефонов…Специально были привезены булыжники…Эти погромы были подготовлены не в один день». Факт сожжения большинства жертв погромов, многократно отмеченный в материалах сумгаитских дел, а также многочисленные поджоги автотранспорта неопровержимо свидетельствовали о наличии у шедших на убийство погромщиков заранее приготовленного горючего. Некоторые из пострадавших в своих показаниях говорили о том, что в ряде случаев бензин погромщикам разливали в принесенные ими бутылки непосредственно из курсировавшего по городу и заезжавшего во дворы бензовоза. Сотни беженцев из Сумгаита показали, что в дни погромов телефоны у них были отключены, причем отключались они, как правило, после того, как люди звонили в милицию, горком партии и просили о помощи. Обычно на эти звонки отвечали: «Сидите дома и ждите, никуда не уходите, помощь придет» и т.п., и часто вскоре после звонков следовало нападение на квартиру, откуда звонили. В дни погромов все дороги, въезды в Сумгаит и выезды из города были перекрыты группами вооруженных погромщиков, которые останавливали транспорт и выискивали в нем армян.

Так был убит Г. Мартиросов, который 29 февраля отправился из Баку в Сумгаит за семьей на микроавтобусе, который был остановлен погромщиками, а сам Мартиросов Г.А. был выведен группой лиц, избит, а затем сожжен. По свидетельствам пострадавших, многие местные жители-азербайджанцы знали о готовящихся погромах, и некоторые даже так или иначе пытались предупредить об этом.

Так, ныне живущий в Степанакерте бывший житель Сумгаита Карен Матевосян рассказал в интервью агентству «Регнум» 28 февраля 2006 года: «Мы жили в пятиэтажном доме, расположенном почти в центре города… Ночью 25 февраля к нам во двор заехала белая «Волга». Из нее вышли несколько незнакомых молодых мужчин. Из обрывков доносившегося до меня разговора и по жестам я понял, что они обсуждают план предстоящего дела и уточняют кое-какие моменты. Потом они разошлись по нескольким подъездам и, вернувшись спустя некоторое время, сели в машину и уехали. Днем 26-го февраля в дверь к нам позвонили. Это был монтер-азербайджанец, пришедший по вызову. Между делом он посоветовал матери не сразу открывать на звонок. На вопрос «Почему?» - ничего определенного не ответил. Уже после всего случившегося, в первой декаде марта, монтер явился снова. Мать стала упрекать его в том, что он знал что-то, но не сказал. «Я что, враг себе? Я же предупредил вас», - ответил он». Показания свидетелей и пострадавших также говорили о том, что местная милиция в дни погромов не просто бездействовала, а во многих случаях выступала заодно с погромщиками. В ходе других судебных процессов по «сумгаитским делам» также звучали свидетельские показания о заведомом бездействии местной милиции.

Так, 12 октября 1988 года в городском народном суде Сумгаита началось выездное заседание Воронежского областного суда по делу в отношении Мехдиева А., Рзаева З., Турабиева А., о котором в интервью армянской республиканской газете «Коммунист» рассказал адвокат потерпевшей стороны, член коллегии адвокатов Армянской ССР Рубен Саакян3. Он привел корреспонденту газеты выдержки из показаний одного из свидетелей, азербайджанца по национальности: «Рядом со мной находились четверо сотрудников милиции – все сержанты, и двое пожарников, которые никаких мер не предпринимали… Около десяти человек окружили Валерия и стали избивать. Он упал, его продолжали бить. Это продолжалось минут пять, пока он перестал шевелиться и подавать признаки жизни. Никто из сотрудников милиции ему помощь не оказал. Даже пожарная машина, выехав со двора, чуть не наехала на Валерия. Один из милиционеров сказал, что помощь ему оказывать бесполезно, так как он все равно сдохнет. Я был сильно удивлен, что на глазах у 4-х сотрудников в форме, имеющих огнестрельное оружие, происходит такое, и они не оказывают помощь человеку, которого убивали».

Осужденный Турабиев показал, что «28 февраля, вечером, где собралась толпа, было примерно 20 сотрудников милиции с дубинками в руках. Один из них, по званию майор, был очень активным… Он подходил к таким молодым людям как я и напоминал о том, что мы мужчины и подстрекал нас к резне. Его слова придали мне силу и смелость…» Впрочем, следствие так и не удосужилось установить личность этого майора, чтобы предъявить его на опознание и проч. В том же интервью адвокат Р.Саакян привел показания потерпевшего Хачатура Бабаева, который с риском для жизни спустился с третьего этажа по водосточной трубе и направился во 2-е отделение милиции Сумгаита, находящееся напротив дома, и сообщил о происходящем. К дому был направлен наряд милиции. Однако последние не зашли в подъезд, а скрылись в неизвестном направлении. А в это время погромщики пытались выбросить из окон 3-го этажа его жену… Установлено, что в это же время во дворе Бабаевых находилась группа сотрудников милиции во главе с ответственным должностным лицом, полковником МВД АзССР, которому «ценою огромных усилий» удалось уговорить Мехдиева повлиять на толпу и прекратить погром в квартире Бабаевых.

Некоторые свидетели показали, что среди погромщиков были своего рода руководители, которые давали распоряжения, пояснения, и с которыми периодически советовались активные руководители отдельных групп погромщиков. Так на предварительном следствии по делу по обвинению А. Ахмедова, свидетельница Добжанская Валентина Борисовна пояснила (т.6. л.д. 21-24), что примерно в полночь с 28 на 29 февраля 1988 г. в 3 микрорайоне г.Сумгаита она видела парня,.. лицо которого запомнилось, и которого она может опознать. Его карманы были полны наворованными вещами, плащ и руки были в крови. Платок, которым он вытер руки, также испачкался кровью. В руках у этого парня был большой блестящий нож. Он подошел к стоявшему рядом мужчине лет 35-38, одетого в дубленку, которого она также может опознать, и сказал, что они ничего не могут поделать с армянами, которые захватили заложников. Мужчина в дубленке ответил, что этого нельзя так оставить.

Свидетель Ильясов М.В.: «…Из моей квартиры я видел, как к нашему кварталу подъехала машина марки «ГАЗ-24» черного цвета. К этой машине подошли двое из толпы. В машине, по-моему, тоже было двое людей. Не выходя из машины, сидящие в ней люди что-то сказали подошедшим, и те сразу же вернулись в толпу. После этого погромы начались с новой яростью…» По сути дела, одних показаний свидетелей и пострадавших в ходе предварительного следствия вкупе с некоторыми газетными свидетельствами было вполне достаточно, чтобы на официальном уровне признать очевидный факт организованности и подготовленности сумгаитской резни. Но, ясное дело, в задачу Кремля входило как раз обратное: то есть доказать стихийность погромов и отсутствие в них целенаправленной этнической чистки. Однако опровергнуть реальные события и факты, свидетелями которых стали многие тысячи людей, было просто невозможно. По этой причине советское руководство отказалось от ранее широко разрекламированной им же «гласности» и повело себя точь-в-точь, как было в прежние, не столь далекие времена. Партия приказывала в черном видеть белое, и советский народ видел, - не веря своим глазам… Обращал на себя внимание и тот факт, что накануне погромов в Сумгаите побывали высшие руководители республики.

Как и в канун нападения 22 февраля 1988 г. толпы агдамцев на Аскеран, когда первый секретарь ЦК КП Азербайджана Кямран Багиров посетил Агдам, 26 февраля Багиров объявился в Сумгаите. Позже разъяснялось, что Багиров был «на пуске» завода ЭП-300, хотя на самом деле, о чем сообщалось в прессе, официальный пуск завода состоялся еще 27 декабря 1987 года. 27 февраля, по свидетельству многих очевидцев, в том числе и бывшего заместителя заведующего Отделом ЦК КПСС Харченко, Багиров собрал в городе партийно-хозяйственный актив. По свидетельству полковника милиции Ф. Гусейнова, командира полка УВО при МВД АзССР, 27 февраля в ГОВД Сумгаита находились секретарь ЦК КП Азербайджана Гасанов Г. и заведующий отделом административных органов ЦК КП Азербайджана Асадов М. (последний ранее, 14 февраля, заявил на заседании партактива НКАО, что «сто тысяч азербайджанцев» готовы ворваться в Карабах и устроить бойню). Чем же занимались руководители «интернациональной» АзССР разных уровней в Сумгаите накануне и в дни погромов?

Вот что писал в письме в следственную группу Прокуратуры СССР по сумгаитским погромам от 29 марта 1988 г. председатель Сумгаитского горсовета Р.Эминбейли: «Сообщаем, что 27.02.88 г… на площади перед горкомом партии… работниками горкома партии, горисполкома, РОВД, КГБ проводилась разъяснительная беседа… 28 февраля около 12 часов дня люди вновь собрались на площади. Был проведен митинг, который продолжался до 18 часов. На митинге вели разъяснительную работу работники ЦК КП Азербайджана, горкома партии, горисполкома, актива города. После 18 часов в разных местах города, в основном на территории автовокзала, были организованы нападения на отдельные квартиры граждан армянской национальности, совершались убийства и ограбления квартир…».

А вот свидетельство генерал-майора Р.С.Арутюнова: «3 марта в 3:30 я заехал на машине в Сумгаит из Агдама… Приехал, чтобы найти моих родных: сестру, братьев. Никого дома не оказалось, все ограблено, все горит. Я поехал в горком … Через 10 минут мне передают, что меня вызывают на 3-й этаж. Я поднялся… там сидят Багиров, Сеидов, и там же сидит зам. зав. отделом ЦК КПСС Харченко. «Кто вы такой, как вы сюда попали, кто вам разрешил… Это все произошло по вине И.Мурадяна и В.Саруханяна (лидеры ереванского комитета «Карабах» - прим. автора)». Далее генерал Арутюнов поехал в Баку, где с ним захотел встретиться 2-й секретарь ЦК КП Азербайджана В.Н.Коновалов. Вторыми секретарями Компартий и обкомов в союзных республиках и автономных образованиях, как известно, традиционно назначались русские по национальности, что символизировало как бы контрольное око Москвы. Между тем в АзССР эти назначенцы, желая сохранить кресло в условиях националистической вакханалии, внешне проявляли себя более рьяными националистами, чем их азербайджанские коллеги (в полном соответствии с известной поговоркой про желавшего показать себя большим католиком, чем Папа Римский).

«Зашел к Коновалову… Началось: «Что вы хотите, что вы там лезете, что у вас в Армении кроме коньяка и камня? А если мы вам перекроем подачу нефти, газа, что вы будете делать?» Я сделал вывод: все, что произошло в Сумгаите, было заранее спланировано под руководством хорошо подготовленных людей. Эта акция была осуществлена под руководством ЦК КП Азербайджана». Между тем, именно Коновалов вскоре возглавил комиссию, созданную ЦК КП Азербайджана «для рассмотрения и глубокого изучения причин и обстоятельств, обусловивших беспорядки в Сумгаите».

Как справедливо отмечал далее автор статьи в «Коммунисте», угрозы, высказанные в ЦК КП Азербайджана, в будущем были осуществлены: ноябрьско-декабрьские погромы армян по всей АзССР в 1988 году, резня армян в Баку с 13 по 20 января 1990 г., блокада НКАО и Армянской ССР. 10 ноября 1988 года, в ходе судебного заседания в Верховном суде СССР адвокат потерпевших Рштуни выступил с дополнением к своему предыдущему ходатайству от 3 ноября. В этом дополнении адвокат просил приобщить к делу телеграмму в адрес Председателя Верховного Суда СССР В.И. Теребилова и председательствующего по делу Ахмедова-Исмаилова-Джафарова, члена Верховного Суда Р.К. Бризе за подписью Первого секретаря Нагорно-Карабахского обкома компартии Г.А. Погосяна и первых секретарей пяти райкомов автономной области. В телеграмме, в частности, говорилось: «На Пленуме ЦК КП Азербайджана от 21 мая 1988 г. бывший первый секретарь Сумгаитского горкома КП Азербайджана Муслим-заде Д.М. обвинил в трагических событиях в Сумгаите также и руководителей республики. Об этом более подробно он выказывался на бюро ЦК КП Азербайджана накануне при рассмотрении его персональной ответственности, с чем можно ознакомиться в стенографических отчетах. Мы, принявшие участие в этом Пленуме, обращаем Ваше внимание на высказывания Муслим-заде. Просим в процессе судебного разбирательства разобраться и в этом вопросе».

Следы сумгаитских погромов в буквальном смысле слова заметались тоже на самом высоком республиканском уровне. Газета «Коммунист Сумгаита» 4 марта 1988 г. сообщала: «Создана правительственная комиссия во главе с председателем Совета Министров Азербайджанской ССР Г.Н.Сеидовым. Решаются все вопросы, связанные с… ремонтом жилых и общественных зданий…».

Хотелось бы обратить внимание на еще одну сторону сумгаитской резни, которая отчего-то практически не отмечалась в выступлениях адвокатов потерпевших и редких правдивых публикациях как очевидное свидетельство подготовленности погромов. И не только подготовленности, но даже наличия определенной «обрядности» страшного действа. Во многих свидетельских показаниях отмечается, что якобы «стихийные», - по официальной версии, - погромщики часто были одинаково одеты абсолютно во все черное. Согласитесь, что такое совпадение, когда речь идет о сотнях людей, одновременно вышедших на улицы, просто нереально. Объяснение этому легко может найти человек, имеющий представление о нравах и традициях мусульманского Среднего Востока, иранского религиозно-культурного ареала влияния, в зону которого долгое входил, несмотря на культурное «перемалывание» в составе СССР, азербайджанский социум.

Если в России, в Европе в целом, черный цвет исконно считался траурным, то на Среднем Востоке черный цвет – цвет также праздничный, торжественный. Человек, одетый с ног до головы во все черное, - это человек нарядившийся на какую-то праздничную, торжественную или ритуальную церемонию. С этой точки зрения, облачение целых групп молодых погромщиков во все без исключения черные одежды и обувь являлось частью своеобразного ритуала: они заранее готовили не только атрибуты убийства, но и приводили свой внешний вид в соответствии с предстоящим действом погромов и убийств ненавистных им инородцев. Изощренный садизм погромщиков, массовые изнасилования, выбранные способы убийств, крайне циничные публичные действия в отношении жертв и последующее осквернение тел погибших (их рубили топорами, сжигали) также говорят о многом.

А именно о том, что совершенные открыто, в присутствии сотен и тысяч «зрителей», эти действия были своего рода предупреждением армянам о том, что ждет их всех в АзССР в случае продолжения попыток «качать свои права». Под стать тому было и поведение многих погромщиков в квартирах жертв Сумгаита: всем своим видом они показывали, что громить квартиры и убивать армян – это настоящий спектакль, действо. Об этом имеются характерные свидетельства пострадавших, собранные армянским журналистом Самвелом Шахмурадяном, посвятившим несколько лет расследованию сумгаитских событий, в книге «Сумгаитская трагедия: свидетельства очевидцев». Ниже приведенный отрывок цитируется по статье Глеба Павловского «Три дня в феврале», опубликованной в журнале «Век ХХ и мир». Надо особо отметить, что эта публикация в малотиражном по советским временам (100 тысяч экземпляров на начало 1991 года) журнале-приложении была единственной публикацией в московских СМИ, где более или менее развернуто были приведены отдельные свидетельства переживших «сумгаит».

«Петросян Владимир, 1956 года, работал в сумгаитской парикмахерской, и его жена Марина, домохозяйка, свидетельствуют. «Владимир: Вы не думайте, что этих подонков интересовали только убийства, побои и изнасилования. Марина: Грабили и веселились. Играли на пианино. Ну, музыканты просто, так хорошо играли. Играют и ломают все вокруг. Владимир: «Джип, джип, джуджялярым» (детская песенка «Цип-цип, мои цыплятки», - прим. автора) играли, всю дорогу играли. Марина: И плясали тоже. Вытворяли все, что только в голову взбредет, только шум стоит. Владимир: Сволочи! Вспоминать тошно… Вот у нас парень есть в пансионате, он говорит, что видел с балкона, как в четвертом микрорайоне девушку вели голую… Голую ее вели, били, а вся толпа… Там столб был фонарный: около столба ее остановили, сделали круг и начали хлопать, чтобы она танцевала. Они хлопают, она танцует, а они смеются».

Бедян Карлен Акопович, 1935 г. рождения: «Они зашли во двор, эта черная масса. Вот, значит, наш пятый дом стоит, и напротив стоит шестой дом, между нами где-то 30-35 метров, и вот в этом промежутке свободного места не было, все было черно.… И вот, когда первый камень залетел, я думаю: уже все, к нам тоже ворвались. И смотрю – камень за камнем, камень за камнем. И поломали все окна… С трех сторон они стали врываться к нам… Открыли пианино, и, как я понял, кое у кого из них было музыкальное образование, потому что играли они на пианино хорошо, свои мелодии, песни. Один играет, другой говорит – отойди, я тоже буду играть; играет этот – следующий говорит – отойди, я тоже… Пошли в мою сторону, увидели меня… Молодые, здоровые парни от 18 до 25 лет. И не оборванцы были, не в рабочей одежде; они были хорошо одеты; у кого куртка, у кого плащ кожаный… Ломики где-то сантиметров 40 или 50 вытащили, у каждого в руке блестят… Я же говорю, у них были специально приготовленные ломики, на токарном станке, мне кажется, выточены были. Это не одного дня работа». Людмила М.: «Это был праздник зверей. Они в этот день делали то, что делали бы каждый день, если бы не страх перед властями».

Ленинградский журналист Александр Василевский в своей статье «Туча в горах» в литературном журнале «Аврора» (перепечатанной в газете «Советский Карабах» 11 ноября 1988 года) также приводит свидетельства на этот счет 15-летнего Виталика Даниеляна, чьи родители были убиты в Сумгаите: «Они ворвались в квартиру, стали кричать, что пришли пить кровь армян. Кричали, что пришли освобождать Азербайджан от армян, что следующая очередь Карабаха. На улице, куда нас вывели, кричали то же самое. Было много людей: сто, может быть, двести. И каждый подошел и ударил…Возраст разный от 16 до 35. Одеты по-разному. Некоторые даже в галстуках. Один был даже в белой рубашке и галстуке. Когда нас выводили, он на пианино играл… Многие смотрели с балконов, из окон. Это я заметил, когда нас выводили».

О существовавшем у погромщиков определенном характере и правилах осуществления погромов свидетельствует и еще одна немаловажная деталь. На пресс-конференции в Ереване 23 сентября 1988 года журналист Самвел Шахмурадян привел интересные данные, отвечая на вопрос о том, чем объяснить, что не было жертв среди детей. С его же слов известно, что 26 февраля в Сумгаите от медикаментозного отравления препаратом психотропного действия скончался Христофор Нерсисян, 3 лет, которому специально дали таблетки. Однако это случилось накануне, а не в ходе погромов. Вот что, в частности, сказал Самвел Шахмурадян: «Беседы с сотнями сумгаитцев привели меня к убеждению, что банды состояли из «отрядов» с четко разграниченными функциями: кто-то убивал, кто-кто крушил и выбрасывал домашнее имущество в окно, другие поджидали его внизу и поджигали.

В нескольких свидетельствах говорится, что бандиты, ворвавшись в квартиру, «заверяли»: «Мы детей не трогаем». Действительно, в лапы к ним попало немало детей, были и малолетние. Но ни один ребенок, насколько нам известно, убит не был. Хотя попытки были. Останавливали бандитов не только мольбы родителей, но и упоминания других членов банды, что детей мы не убиваем. Или уже недавние свидетельства по Мингечауру, где добивали армян (речь идет о преследованиях армян в городах АзССР, которые летом-осенью 1988-го то носили вялотекущий, по отношению к отдельным гражданам, характер, то «взрывались» массовыми погромами, - прим. автора). Я беседовал с тяжелораненой женщиной. Что стало с мужем – она не знает. В последний раз она видела его лежащим в крови. Но когда она молила бандитов не трогать детей, ей сказали: «Детей мы не трогаем. Разве мы армяне? Мы не армяне».

Эти свидетельства крайне важны не только в плане еще одного подтверждения организованности сумгаитских погромщиков, но и для понимания ряда последующих кровавых, трагических событий, произошедших в ходе азербайджано-карабахского конфликта. Очевидно, замечание погромщиков в Сумгаите и Мингечауре о том, что детей они не трогают, так как «они - не армяне», означает, в соответствии с логикой организаторов и идеологов сумгаитской резни, что «армяне убивают азербайджанских детей». Мы еще вернемся к этому инстинктивно-подсознательному умопостроению, когда будем говорить о трагической гибели группы азербайджанских жителей карабахской деревни Ходжалу близ азербайджанского города Агдам в феврале 1992-го года…

Мелик-Шахназаров А.А. Нагорный Карабах: факты против лжи. М., 2009.