Агропромышленный комплекс Нагорного Карабаха

Показные «успехи» переживало в годы колониального господства Азербайджана и карабахское сельское хозяйство. Традиционные на протяжении веков для Нагорного Карабаха формы и методы ведения хозяйства в 1940-1980-ее гг. были грубо попраны. Сверху спускались все новые указания, порой противоречащие друг другу, не говоря уже о здравом смысле. За стеной лозунгов о процветающем «передовом сельском хозяйстве социалистического Нагорного Карабаха в единой семье Азербайджана» скрывался глубокий системный кризис агропромышленного комплекса края.

Монокультуры, навязанные Баку карабахским крестьянам, разоряли некогда кормившие край перспективные хозяйства, нацелив их на решение задач, не только не способствовавших развитию сельского хозяйства, но и прямо подрывавших не только его, но и весь уклад жизни местного населения. Речь, прежде всего, идет о давно ставшем традиционным в этом регионе противоречии между оседлым, преимущественно земледельческим укладом, свойственным коренным жителям региона, - в данном случае армянам, - и полукочевым скотоводством, - занятием вчерашних кочевников-тюрок, относительно недавно осевших на прилегающих к Карабаху равнинах и в степных зонах. «Кочевничество, кочевое скотоводство на Кавказе было присуще только пришлому населению», - справедливо отмечал исследователь В.М. Шамиладзе в своей работе «О некоторых вопросах классификации и терминологии скотоводства Кавказа».

«Татарин-кочевник прежде всего искал зимних пастбищ, где жизнь по местным физико-географическим условиям совершенно становилась невозможной из-за летних жар и малярии в течение четырех-пяти месяцев в году, и летних пастбищ, расположенных в полосе альпийских лугов, где жизнь совершенно замирала зимой». «Однако условия скотоводства на прикаспийских степях, не обеспечивающих скот достаточным кормом в летние засушливые месяцы, все повелительнее толкали скотоводческое тюркоязычное население низменности на укрепление своих позиций на путях, ведущих к тучным альпийским пастбищам Карабахского вулканического плоскогорья, простиравшегося за Карабахским хребтом до террас, спускающихся к Горису», - писал исследователь Степан Лисициан в этнографическом очерке «Армяне Нагорного Карабаха».

Эта работа была написана им в середине 1920-х, но в силу понятных обстоятельств положена «на полку» в Институте истории АН Азербайджана, и увидела свет лишь в 1992 году в Ереване. Малая Советская энциклопедия первого издания гласила: «Сельское хозяйство Аз. республики имеет скотоводческий уклон: так, здесь на 100 сельских жителей приходится 277 голов скота, при 223 – по РСФСР и 195 – по СССР. Это значение скотоводства, сохраняющего в значительной степени кочевой характер, определяется обилием горных лугов, дающих корм скоту летом, и наличием не орошенных сухих степей, служащих зимним пастбищем для скота…».

В 1926 г. в АзССР было 2,65 млн. голов овец и коз; а к концу второго пятилетия, т.е. к 1937-1938 г. их поголовье должно было достичь, по данным той же МСЭ 3,6 млн. голов. Между тем, практически все летние, т.е. горные и высокогорные пастбища-эйлаги в АзССР находились за пределами обитания кавказских татар, в 20-е годы именовавшихся азербайджанскими тюрками, а еще позже названных азербайджанцами. Равно как и большинство доставшихся АзССР горных лесных зон, летние пастбища находились в горах и предгорьях Малого Кавказа (т.е. Нагорного Карабаха), Большого Кавказа и в Ленкорани. В первой из зон преобладали армяне, во второй – горские народы Кавказа (лезгины, аварцы, цахуры, удины) и ираноязычные таты, в третьей – ираноязычные талыши. Тем самым, формы скотоводства живших на равнинах азербайджанских тюрок вступали в противоречие с укладом жизни подавляющего большинства населения указанных регионов. Исключение составлял лишь зажатый между автономной областью Нагорного Карабаха и ССР Армении «Красный Курдистан» (Лачинский и Кельбаджарский районы бывшей АзССР).

Некогда населенный армянами, «выдавленными» из него набегами лезгин и переселенными извне племенами курдов, уже ко времени вхождения в состав России этот регион был населен преимущественно недавно начавшими переходить к оседлому образу жизни курдами, основным занятием которых также являлось полукочевое овцеводство. В 1936 году, после распада Закавказской Федерации и усиления местных республиканских властей, кавказских татар или тюрок в АзССР окончательно объявили «азербайджанцами». Тем самым нетюркское большинство населения указанных горных регионов АзССР в одночасье стало считаться «некоренным» на своей же родине! Сами же эти регионы еще до того стали объектом экономической колониальной экспансии со стороны национального тюркского руководства формально интернациональной Азербайджанской ССР.

Нагорному Карабаху в грубой директивной форме десятилетиями навязывалось ускоренное расширение овцеводства, а традиционные виды деятельности, - такие как разведение крупного рогатого скота, коз, свиноводство, пчеловодство, садоводство и овощеводство, - отодвигались на второй план или просто низводились. Вновь обратимся к работе Ш.Мкртчяна: «Пастбищ области (28.471 га) и складированных хозяйствами кормовых запасов едва хватало на содержание 100 тыс. голов скота. Даже в 1930-х годах, когда поголовье скота в области достигло 104,7 тыс., из коих 50,7 тыс. крупного и 39,4 тыс. мелкого рогатого скота, руководители хозяйств, специалисты по сельскому хозяйству, партийные и государственные работники не раз жаловались на неудовлетворительное состояние пастбищ. Между тем, сразу после упразднения Закавказской Федерации азербайджанские власти, в обход справедливых протестов карабахцев, разом повысили план по поголовью скота в 4,5 раза, в том числе овец.

При этом кормовая база оставалась такой же, что и в начале 30-х годов. Вместе с тем было сокращено поголовье овец в ряде азербайджанонаселенных районов, а в некоторых районах вообще прекратили заниматься овцеводством, хотя там эта отрасль считалась традиционной и прибыльной». К 1938 году, как следует из других источников, поголовье овец и коз в НКАО уже превысило поголовье крупного рогатого скота и составило 124,8 тыс. голов. Далее Ш.Мкртчян приводит следующие данные: «В 1975 г. в АзССР по сравнению с 1934 г. поголовье мелкого рогатого скота выросло вдвое, при том, что в республике было 2 056 233 га пастбищ. В Нахиджеванской автономной области при наличии 102.971 га пастбищ поголовье овец с 158556 сократилось на 20,2 тыс. голов, а в НКАО, при наличии 28.471 га пастбищ (из коих лишь 1300 га были зимними) планировалось содержать 270 000 голов.

Таким образом, если в среднем по АзССР на каждый гектар пастбищ приходилось по 1,7 овцы, в Нахичеванской АССР – 1, а в НКАО - более 10». Дискриминационными были и планы по шерсти. Так, например, «согласно постановлению № 170 ЦК КП Азербайджана и Правительства АзССР от 17 апреля 1969 г., для НКАО было запланировано заготовок шерсти 2,2 кг с каждой овцы, а для НахАССР – 1,5 кг. Дополнительные обязательства по заготовке шерсти составили соответственно 116,6 и 38 тонн». В северных районах Нагорного Карабаха, отторгнутых от него в 1923 году, дело обстояло еще хуже. Ибо многочисленные армянские села отдельными хозяйствами входили в состав районов с исключительно азербайджанской по национальному составу партийно-хозяйственной верхушкой. Фактически, Нагорный Карабах в годы советской власти стал колониальным пастбищем-выпасом овец, объектом грабительского потребления традиционной скотоводческой культуры еще недавно полукочевых кавказских татар. И это было не просто хозяйственное, но и политическое ярмо.

Не случайно, именно вопросом «экономической связи Верхнего и Нижнего Карабаха, его постоянной связи с Азербайджаном» обосновывали в 1919-1920 гг. правители АДР, а в 1921 году большевики и местные тюркские националисты необходимость инкорпорации Нагорного Карабаха в состав новосозданного Азербайджана. Любопытно, что тема «неразрывной связи» равнинного и Нагорного Карабаха с точки зрения интересов овцеводства всплывала и в советской прессе, уже в ходе пресловутых «событий в НКАО и вокруг нее». К третьей годовщине февральской 1988 года сессии Облсовета НКАО, в приложении к газете «Известия», - еженедельнике «Союз» была опубликована уже упоминавшаяся в предыдущей главе статья кандидата технических наук Александра Скибицкого «Карабахский кризис: чтобы выйти из тупика, нужно знать прошлое». Этот материал, полный искажений исторических фактов и подтасовок, одновременно претендовал на «анализ карабахского кризиса». Автор пытался объяснить и оправдать нахождение Нагорного Карабаха в составе советского Азербайджана все тем же пастбищным вопросом, ссылаясь при этом на своего отца, посвятившего «пять лет своей работы исследованию пастбищного хозяйства Нагорного Карабаха».

При этом мимоходом он весьма неуклюже отрицал и общеизвестные аспекты передачи Нагорного Карабаха АзССР волюнтаристским решением Кавбюро ЦК РКП(б): «Ни о каком «давлении националистически настроенных лиц», а тем более вмешательстве Сталина в разрешение карабахского вопроса от отца я не слышал». А.Скибицкий, в частности, писал: «Карабах в целом, в его нагорной и низменной частях, выступает как область развитого скотоводства, ежегодно выкочевывавшего со степей Восточного (т. е. низменного – прим. автора) Карабаха на летние пастбища (эйлаги), расположенного на западе области Карабахского нагорья и соответственно дважды в год пересекавшего на путях кочевья территорию сегодняшней Автономной области, отделявшей эйлаги Карабахского нагорья от мест оседлости использовавшего их азербайджанского скотоводческого населения (численностью около 100 тыс. чел.). Как видим, в годы ее образования – в годы развитого кочевого и полукочевого скотоводства – Автономная область Нагорного Карабаха была также и областью скотоводческого транзита, причем, согласно статистическим данным, площадь использовавшихся азербайджанцами в Карабахском нагорье летних пастбищ составляла около 50 процентов всего эйлажного фонда Азербайджана.

Причем именно из города Шуши как из центра осуществлялось обслуживание в границах АзССР пастбищного хозяйства и кочевочных дорог Карабаха. А города Шуша и Тертер являлись центрами сбыта молочной продукции и шерсти для азербайджанцев – пользователей эйлагами нагорья». Как говорится, не в бровь, а в глаз. Приведенный пассаж цинично, но прямо разъяснял: Нагорный Карабах, с его 250-тысячным армянским населением и самобытным экономическим укладом, был принесен большевиками-интернационалистами в жертву сиюминутным интересам 100 тысяч полукочевого населения степей Куро-Араксинского междуречья. О временности и призрачности подобных «тесных экономических связей», на деле представлявших собой не что иное, как хищническую колониальную эксплуатацию полукочевым скотоводческим населением ареала проживания оседлых земледельцев, свидетельствует и следующая, явно неслучайная ремарка А.Скибицкого, завершающая вышеприведенный пассаж: «Таким образом, хозяйственное единство Автономной области Нагорного Карабаха с АзССР в целом в 1920-е годы было достаточно ощутимым и бесспорным».

«В целом… в 1920-е годы… достаточно ощутимым». Словом, «если кто-кто кое-где у нас еще порой»… Тем самым «передовая власть рабочих и крестьян» сыграла на поле давних феодальных противоречий между интересами оседлого и кочевого населения, в сиюминутных интересах подыграв одной из спорящих сторон. Точно так же за сто лет до того поступили имперские царские власти, наделив третьего и последнего карабахского хана- тюрка правом распоряжаться землями, которого у этих персидских администраторов ранее никогда не было. Результат этого был таков: «Татары, как бывшие победители, заняли лучшие места: им принадлежат почти все исключительно поливные земли в обоих уездах (Шушинском и Джебраильском – прим. автора). Хлебопашество у кочевников появилось недавно и составляет второстепенную отрасль хозяйства; оно трудно прививается к кочевникам и ведется ими крайне неудовлетворительно...».

Вернемся, впрочем, как говорят французы, к нашим баранам. В подтверждение всего вышесказанного относительно искусственно навязанного Нагорному Карабаху овцеводства приведем мнения непосредственно причастных к аграрному комплексу края людей. Вот некоторые выдержки из материалов, опубликованных в областной газете «Советский Карабах» в первые годы карабахского кризиса. «Исходя из создавшейся ситуации, руководство области в 60-х годах подняло перед руководством республики вопрос о сокращении поголовья овец за счет увеличения поголовья свиней. Вначале с таким предложением согласились, но затем решительно отказали. Думается, причина и цели ясны. В застойные годы положение колхозов и совхозов еще более усугубилось». Размик Балаян, председатель правления колхоза им. К.Маркса Мартунинского района: «В коконоводстве мы тратим 12 рублей, чтобы получить четыре, ежегодно от овцеводства несем убытки в 20-50 тыс. рублей…Теперь подсчитаем, сколько можно выиграть, вложи мы предназначенные для 3500 голов овец средства в скотоводство, свиноводство. Ежегодно против 380-400 тонн получали бы 800-1000 тонн мяса».

Кстати, упоминаемое здесь и далее как убыточное, коконоводство дает повод вспомнить и о том, что крупнейшее в области промышленное предприятие - Карабахский шелковый комбинат не имел своего красильного цеха, а значит и права выпуска готовой продукции. Маркировка конечной продукции принадлежала «смежникам» из азербайджанского города Шеки, которые десятилетиями и получали за карабахцев премии и 13-е зарплаты… «Хозяйство овцеводством занимается вот уже на протяжении десятков лет и все это время несет убытки… Нынешнее и прежнее руководство колхоза в свое время обращались в соответствующие инстанции, доказывали, что хозяйство не располагает возможностями для развития отрасли, но все было напрасно… Шерсть, конечно, ценное сырье, но если она дается с такими потерями, то при современных формах хозяйствования отрасль невольно окажется в тупике.

В этом году в связи с обстановкой, сложившейся в области, овцеводы хозяйства отказались поднять стадо на летние пастбища (речь идет о горных пастбищах расположенных между НКАО и Армянской ССР Лачинского и Кельбаджарского районов АзССР. По распоряжению Баку и местного руководства курдо-азербайджанское население этих районов проявляло открытую враждебность к армянам НКАО после февраля 1988-го – прим. автора). Отметим заодно, что колхоз не имеет своих летних пастбищ. Они всегда приобретаются, так сказать, по договору о «взаимопомощи». Выделенный участок абсолютно не пригоден для организации летнего содержания стада… Зимние же пастбища находятся в ста километрах от села, а, следовательно, сильно затруднена доставка фуража для стада, сложно поддерживать и каждодневную связь с чабанами. Кроме того, у нас нет своих местных чабанов, мы приглашаем их из других районов».

К последней реплике насчет «приглашения чабанов из других районов» мы еще вернемся. «Простой подсчет показывает, что в личных и государственных хозяйствах вместо 10 овец целесообразнее содержать одну корову (заметим, что коровы, в отличие от овец, срывают траву языком и даже при желании не смогут выкорчевать ее)…Есть страны, где овцеводство развивается на высоком уровне. Однако в этих странах существуют законы, согласно которым стадо не разрешается выгонять на пастбища, где высота травы ниже 12-15 см. Помимо этого, у них существуют заграждения, принята посменность в пастьбе, в то время как наши общественные и личные стада круглый год пасутся на одних и тех же полях, на одних и тех же горных склонах… Карабахской земле бесплодие еще не угрожает. Однако не сомневаюсь, что рано или поздно ее постигнет та же участь, если своевременно не сократить поголовье скота. «Неоднократно поднимался вопрос о том, что летних и зимних пастбищ в районе недостаточно… но наши требования оставались без внимания. За счет приобретения кормов на стороне (к тому же по недоступным ценам) нельзя добиться желаемых результатов… В последние годы по указанию Минсельхоза республики на указанных участках сокращено почти 1200 гектаров пастбищ, которые предоставлены рыбоводческому хозяйству Сарусу Имишлинского района. Хозяйства несут из-за этого немалые убытки. Только для закупки соломы на стороне на каждый килограмм расходуется 15-20 копеек.

Добавим к этому, что корма доставляются на зимние пастбища за 200 км… Годами не решается проблема обеспечения стада водой. В 1980 году были проложены трубы, вода пришла на пастбища, но по чьей-то указке не достигла конечного пункта. В Сабирабадском районе направление воды без всяких объяснений изменили. В результате приходится воду цистернами доставлять на пастбища… Почему бы овцеводством не заниматься тем хозяйствам, которые располагают соответствующими пастбищами?» «Для сельского хозяйства района (речь шла о Гадрутском районе НКАО – прим. автора) убыточны коконоводство и овцеводство. У нас 28 тыс. голов овец, однако наши пастбища в состоянии прокормить лишь 18 тысяч. Между тем, если подойти к делу с современных позиций ведения производства, то не должно быть и этого. Взамен мы можем поголовье свиней с 8 тыс. довести до 12 тыс., а крупного рогатого скота с 7500 до 10 тысяч».

Приведенные пассажи взяты из материалов, опубликованных в областной газете НКАО за весьма небольшой период времени. Думается, их вполне достаточно, чтобы даже не специалист понял, сколь простые и одновременно изощренные методы применяло на протяжении десятилетий руководство АзССР для медленного, но верного удушения сельского хозяйства края. Насильно навязывая овцеводство в качестве ведущей отрасли не только скотоводства, но и в целом аграрного комплекса Нагорного Карабаха, руководители АзССР добивались сразу нескольких целей.

Во-первых, вследствие очевидных убытков и необходимости преодоления искусственно создаваемых хозяйствам трудностей, ослаблялись и разорялись хозяйства армянских колхозов и совхозов, а значит, и сами села, что способствовало исходу карабахских армян за пределы края. «Так, если до 1956 года на овцеводческих фермах области работали местные жители, получавшие от 100 овцематок 85-115 ягнят, изготовлявшие большое количество высококачественного сыра, то в последние десятилетия пришедшие со стороны азербайджанские чабаны получали от 100 овцематок вдвое меньше – 40-50 ягнят. Колхозы перестали производить сыр», - писала областная газета НКАО в статье, посвященной проблемам сельского хозяйства края.

Во-вторых, овцеводство, будучи традиционным занятием азербайджанских тюрков-мусульман, способствовало притоку в села области переселенцев-азербайджанцев из низменных районов АзССР, где располагались зимние пастбища, и из населенного курдами и азербайджанцами Лачино-Кельбаджарского региона, где располагались летние пастбища (эйлаги). Не случайна ранее приведенная реплика заведующего фермой армянского села: «Кроме того, у нас нет своих местных чабанов, мы приглашаем их из других районов». Навязывание армянским хозяйствам нетрадиционного для них и не выгодного экономически овцеводства одним из главных следствий имело также добровольно-принудительное приглашение чабанов-азербайджанцев. Последние, с вынужденного разрешения местных колхозно-совхозных руководителей, занимали пустующие дома, привозили свои семьи, затем – родственников и односельчан. В короткий промежуток времени многие села становились «интернациональными»; со временем, по мере усиления на бумаге «отеческой заботы о социально-экономическом развитии НКАО» и выдавливания из края аборигенов-армян, они превращались в преобладающе, а затем и полностью в азербайджанские. Излишне говорить, что редкие протесты сельских руководителей-армян безжалостно подавлялись по республиканской административно-партийной линии как вредительские и даже (о, ужас!) националистические.

В-третьих, практически постоянное нахождение формально колхозно-совхозных стад вдали от центральных усадеб армянских хозяйств, наравне с широким использованием в навязанном республиканским центром овцеводстве чабанов и сторожей из числа неместных жителей, позволяло фактически содержать за счет средств армянских колхозов и совхозов «теневые» стада. «…Пришельцы держали на колхозных фермах собственные 50-100 голов овец, большое количество крупного рогатого скота. По этой причине животноводческие фермы стали нерентабельными». Многочисленные чабаны-азербайджанцы, прибывшие из окружавших Нагорный Карабах районов, пасли под видом колхозных не только личных овечек, но и многочисленные «левые» стада, - отары азербайджанских «беев».

Первых секретарей райкомов, председателей райисполкомов, районных прокуроров и милицейских начальников, председателей многочисленных комиссий, комитетов, отделов и иных расплодившихся районных партийных и советских учреждений. Наконец, как уже отмечалось выше, многие азербайджанские хозяйства равнинных районов освобождались от тяжкой работы по содержанию и многократным перегонам отар скота туда и обратно, на летние и зимние пастбища. Что позволяло районным руководителям «перенацеливать» хозяйства на более прибыльные и менее трудоемкие (в том числе и за счет приписок) виды деятельности и иные сельскохозяйственные культуры.

Мелик-Шахназаров А.А. Нагорный Карабах: факты против лжи. М., 2009.