Карабах и распад СССР

Осенью 1987 г. был отправлен на пенсию член Политбюро Гейдар Алиев — отставка неординарная даже для времен перестройки. Алиев был не просто ве­тераном спецслужб, сильным руководителем и протеже Андропова. По лич­ным качествам и политическому потенциалу это был едва не анти-Горбачев. Статный, речистый, энергичный, трезвомыслящий и, когда надо, внушавший страх Алиев идеально подходил для советской системы. В 1969 г. его произ­вели в первые секретари республики несмотря на достаточно молодой воз­раст и происхождение из «органов», причем еще бериевской патронатной машины Закавказья. Такой кадр должен был справиться с обнаглевшей кор­рупцией, однако Алиев слишком хорошо понимал устройство власти и своего общества. Коррупцию он ввел в рамки подчинения лично себе и задачам управления Азербайджаном в условиях брежневского застоя. При этом заботился о престиже республики и опекал творческую интеллигенцию. Деликатнейшей задачей стало негласное соперничество с Грузией и Арменией, где были свои престиж и интеллигенция с национальным уклоном.

Отставка Алиева в конце 1987 г. послужила сигналом для армянской ин­теллигенции возобновить давнее дело о передаче Нагорного Карабаха, ар­мянской автономной области в составе Азербайджана, такой же советской Армении — казалось бы, логичный административный трансфер. Однако тут же вспыхнул пожар. Из Армении начался исход тысяч этнических азербайджанцев. Очевидно, сработали стихийные факторы, поскольку операция запу­гивания такого размаха превосходила возможности мелких групп армянских «неформалов». В феврале 1988 г. в Сумгаите, индустриальном городе — спут­нике Баку с чудовищной экологией и бытовой преступностью, случился антиармянский погром с неслыханными для советского периода размахом насилия и бессилием властей.

В Армении сумгаитский погром восприняли как новый турецкий геноцид, в Москве прогрессивные журналисты намекали на «врагов перестройки». Однако трудно представить, кто внутри бюрократий Баку или Центра мог найти смелость и секретные ресурсы, чтобы устроить такой поли­тический Чернобыль. Исследователи погромов, линчеваний, охоты на ведьм и прочих примеров кровавого массового помешательства показывают, что до­статочно трех факторов — истерических слухов, наличия под рукой жертв и растерянности верхов. Но если первый погром времен перестройки был поч­ти наверняка стихийным, то вскоре невнятная реакция Михаила Горбачева де­лает насилие толпы частью политического инструментария. «Черный апрель» 1989 г. в Тбилиси, погромы турок-месхетинцев в Узбекистане, резня в киргиз­ском Оше, окружение танков толпой на улицах Вильнюса, захваты госучрежде­ний в Грозном осенью 1991 г. уже преследовали некий расчет. От Сумгаита до распада сверхдержавы — всего три года.

Здесь нам опять придется углубиться в историю, хотя и не такую запутан­ную, как обычно рисуется. Откуда Армения и Азербайджан в их современных границах, почему такая этническая ненависть и как преимущественно армян­ский Карабах оказался в подчинении Баку?

Армения оформилась в эпоху античности как буферное государство между империями персов (Ахеменидов, парфян, Сасанидов) и греков или римлян. Тот самый Марк Лициний Красс, распявший Спартака, вскоре сам сложил голову, которую доставили во дворец армянского царя Артавазда в Арташате. Армяне тогда славились как воинственные наемники в армиях империй, суровые и не­прихотливые, подобно многим горцам, от пуштунов до албанцев, басков и шотландцев. Отсюда столько армянских военачальников в Византии, а епископ Серватий и поныне святой покровитель нидерландского Маастрихта. Правда и то, что Армения первой приняла христианство. Это был выбор как идейный, так и (удивимся ли?) геополитический. Армянское христианство отличалось и от византийского православия, и тем более от иранского зороастризма (чьи древние святилища поклонения огню до сих пор украшают Баку). Так Армения балансировала между центрами силы своей эпохи.

Но далее армян постигла та же участь, что и другие христианские нации в орбите Римской империи — греков, египетских коптов, кельтов. (Армянский национализм удивительно похож на партизанство ирландских республикан­цев — это не случайность, а дальняя аналогия). Древнюю Армению затопило волнами завоеваний и переселения народов в Средние века. Феодальная воинская знать была выбита, за небольшим исключением Карабаха. Армяне оста­лись нацией крестьян и их духовных пастырей, монахов и священников, кото­рых со временем сменит светская интеллигенция. От скудости горных земель предприимчивые армяне уходили на заработки теперь в качестве ремеслен­ников и купцов, создавших глобальную диаспору от Мадраса и Сингапура до Венеции и Львова.

К 1500 г. большая часть Армянского нагорья оказалась в составе Турции, а небольшой северо-восточный участок, включая Карабах, отошел Персии. Этот участок наряду с будущим Азербайджаном в 1828 г. и отвоевали русские. С тех пор поэт-дипломат Александр Грибоедов почитаем в Армении, значи­тельно меньше в Грузии и вряд ли популярен в Азербайджане.

В начале XIX в. на Западе начинает оформляться национальное сознание, самая массовая политическая идеология модерна. И вот образованные греки, болгары, армяне либо ирландцы осознают, что история их народов глубже мно­гих. Так почему они под чужеземным игом? «Хождение в народ» этих нацио­нальных интеллигентов вызовет освободительные восстания. Их успех зависел от изменчивой геополитической конъюнктуры. Более других повезло грекам, румынам, южным славянам, а также находившимся в персидской зоне грузи­нам и части армян. Их отломили от пришедших в упадок деспотических импе­рий Востока. Борьба ирландцев против британского владычества затянулась до XX в. Хуже всех пришлось христианам Восточной Анатолии.

На волне «пробуждения Азии», известного в России как революции 1905-1907 гг., власть в Османской империи захватывает полная модернизаторских намерений партия младотурок — и вскоре терпит обескураживающие пора­жения в Ливии, на Эгейских островах, в Балканских войнах. Центральные об­ласти Анатолии, т.е. будущую Турецкую Республику, наводняют мусульман­ские беженцы-мухаджиры с потерянных территорий. Первая мировая война обрекла остатки Османской империи. Перед лицом полного краха младотур­ки перерождаются из буржуазно-демократической партии в протофашистскую диктатуру, оказавшуюся способной на меры дотоле беспрецедентного раз­маха и жестокости. Отбиваясь германским оружием от британского десан­та в Галлиполи и русского наступления из Закавказья, последнее османское правительство в 1915 г. предпринимает в тылу планомерное уничтожение (именно спланированное, а не какие-то вспышки резни) христианского населе­ния Анатолии — греков, ассирийцев, армян, а также курдов-езидов и даже ча­сти арабских бедуинов. Тем самым рассчитывалось предотвратить поддерж­ку наступающих держав Антанты и, главное, этнически расчистить территорию для создания государства турок. Отсюда нежелание Анкары признать геноцид 1915 г. Это бомба под фундаментом Турецкой Республики.

По стечению обстоятельств Российская империя рухнула на полтора года раньше Османской. Весной 1918 г. младотурки обнаружили, что «похабный» Брестский мир передает едва живой Османской империи весь русский Кавказ. В хаосе тех дней грузинские меньшевики договорились при посредничестве самого Карла Каутского об оккупации Грузии все-таки немцами, а не турками. А вот армянской и азербайджанской фракциям Закавказского сейма (эфе­мерного образования под эгидой свергнутого Временного правительства) пре­доставлялось спасаться как-то самим. По иронии независимость и Армении, и Азербайджана была провозглашена в Тифлисе в один и тот же день, 28 мая 1918 г. Глава армянского новообразования Александр Хатисян, коренной тифлисец и городской голова в 1910-1917 гг. в слезах отправился в богом забытый Ереван навстречу неясной судьбе. Азербайджанскому же «Мусавату» пришлось уехать в не менее провинциальную Гянджу. В Баку у власти были тогда больше­вики. державшие «реакционных азиатов» на революционном подозрении, тем более что местные армяне преобладали в отрядах Бакинской коммуны.

Очередной парадокс истории был закономерен. Тифлис, центр Закавказ­ского наместничества, и Баку, ранний центр нефтедобычи, соперничавший за мировой рынок осветительного керосина с Рокфеллером, после отмены кре­постного права привлекали на заработки массы крестьян-отходников и интел­лигентов-разночинцев. Многие добились потрясающих успехов и богатства. Еще больше обратилось в бунтарский пролетариат. В обоих классах были представители всех национальностей Кавказа и России. Так, отец Сталина подал­ся на заработки сапожником в Гори и затем в Тифлис, на фабрику армянского купца.

Почему в центрах роста столько армян, также понятно. Это малоземель­ные крестьяне с давними навыками отходничества, страдавшие от деспотизма местных ханов, притом традиционно уважавшие ученость своих священников и интеллигентов. Нагорный Карабах оказался одним из резервуаров таких ми­грантов. Учтите также громадный рост населения за десятилетия после русско­го завоевания Закавказья, положившего конец набегам и работорговле. Царская администрация, обычно благоволившая христианам, а еще более рост капита­лизма в корне изменили средневековую иерархию на Кавказе. Чудовищно вы­рос некогда захолустный Баку, и тем временем захирела торговля Шуши, пре­жде перекрестка караванной торговли, который в новые времена железная дорога обошла стороной. (Хотя благодаря климату и памяти поколений Шуша останется до 1917 г. летней дачей и культурным центром для состоятельных бакинцев, как армян, так и мусульман).

Гражданская война 1918-1921 гг. не обошла Закавказье, где в борьбу всту­пили местные национальные партии. В теории социалистами считали себя и армянские дашнаки, и азербайджанские мусаватисты, и грузинские меньше­вики. Всем им пришлось создавать государственность не только из обломков империи среди иностранных интервенций, но и среди сложнейшей этнической чересполосицы. К концу 1918 г. капитулировали Германия и ее союзники тур­ки. Однако державы победившей Антанты скептично восприняли возникшие тем временем государства Закавказья. В ожидании победы белогвардейцев в России Англия и Франция дали год на выполнение Грузией, Азербайджаном и Арменией трех вполне либеральных условий их международного призна­ния. Во-первых, подтвердить документами свои исторические права.

Конечно, все тут же обнаружили или изобрели такого рода документы, которые продол­жают всплывать с тех пор в обоснование всевозможных притязаний. Вторым и третьим условиями были подъем национальных флагов и наличие гарнизо­нов в доказательство «прав действенной оккупации», как выражались в коло­ниальную эпоху, а также решение территориальных споров путем плебисцита. Понятно, что все стороны конфликтов (на деле их было куда больше трех: плюс курды, лезгины, абхазы, осетины и т. п.), точнее, зачастую своевольные коман­диры начали спешно формировать добровольческие корпуса и местные опол­чения. Со всех без исключения сторон развернулись этнические чистки во избе­жание мобилизации деревень противника и их участия в плебисцитах.

Армянам в который раз повезло меньше всех. У них была, конечно, глубо­чайшая история, внутренняя солидарность гонимого народа, навыки горожан — и почти ничего больше. Напротив, несмотря на заинтересованность в бакин­ской нефти турок, а следом англичан, проект азербайджанской нации не имел исторических прецедентов, национального эпоса сопротивления иноземцам, даже языка (слишком похожего на турецкий), религиозного сознания (слиш­ком иранского шиитского ислама) и культурно-бытовой общности. Мусульмане Закавказья, в царские времена скопом именуемые татарами, представля­ли собой тогда конгломерат племен и сельских общин тюркского, персидско­го. курдского и дагестанского происхождения. Неудивительно, что на ранних этапах азербайджанский национализм носил интеллигентский и прогрессивно западнический характер.

С 1905 г. издавался сатирический журнал «Молла Насреддин», позволявший себе смелые карикатуры на исламские обычаи и духовенство. В 1912 г. поставлена до сих пор актуальная в исламском ми­ре оперетта «Аршин мал алан». В 1918 г. в Баку основана современная рес­публика, открыт университет и даже письменность переведена на западную латиницу (все это раньше, чем в Турции Ататюрка). Конечно, сказалось дав­нее влияние русской интеллигенции, но также соперничество с армянской и грузинской элитами. То же самое повторится в годы горбачевской перестрой­ки, в ответ на которую (и на мобилизации соседних народов) бурно возникнет Народный фронт Азербайджана, чтобы вскоре рухнуть, как и Первая республи­ка в 1920 г. В обоих случаях не смогли сдержать инстинкты толпы, в массе сво­ей антиармянской.

Представьте теперь, как столкнулся с этим разгулом национальной роз­ни Сталин, проведший молодость подпольщиком в Тифлисе и Баку, но затем отсутствовавший в годы ссылки и революции. В 1921 г. Сталин прибыл на ле­чение в Кисловодск, откуда Киров и Орджоникидзе уговорили его приехать в Тбилиси на ключевое заседание Закавказского бюро ВКП(б). Вождя тогда освистали свои же грузины, включая многих друзей революционной молодо­сти, сильно с тех пор изменившихся. Первым порывом было разогнать «бур­жуазные» республики и включить Закавказье в состав Российской Федерации с минимальными правами автономии. В этом грузина Сталина целиком под­держивал поляк Дзержинский, предлагавший расформировать органы ВЧК на Кавказе как «разъеденные» коррупцией и местничеством.

Воспротивился Ленин, который никогда не жил на национальных окра­инах империи, зато в случае победы мировой революции надеялся включить всю Азию, а возможно, и Европу в будущий Союз Советских Социалистических Республик. Как верный ленинец, Сталин изменил политический курс и, заме­тим, оставался по форме верен этому решению до конца. Однако Сталин на­низал предложенную Лениным конфедерацию с правом выхода из Союза на стержень централизованного партийного аппарата и органов госбезопасности. С изъятием жесткого стержня в годы перестройки СССР и распался.

Как поступили в 1921 г. с Карабахом и другими спорными этнически­ми анклавами? Почти все они получили автономию, но не полное отделение: Абхазия, Южная Осетия и особенно протурецкая Аджария, чей нефтяной порт Батуми имел стратегическое значение. Сталин знал, что большинство в Карабахе составляли армяне. Но он был марксистом и материалистом, счи­тавшим национальную рознь порождением отсталости. Кто мог скорее выта­щить Карабах из средневекового состояния: несчастный на 1921 г. Ереван или индустриальный Баку? Там и армян было тогда больше, чем в Ереване. Вот и вся логика тех лет. Уже по своей логике в конце 1980-х гг. перестроечная жур­налистика увидит в этом зловещий замысел Сталина, якобы предвидевшего будущую демократизацию.

 

Буря на Кавказе. Под редакцией Р. Н. Пухова, Москва, Центр анализа стратегий и технологий, 2021 г.