Тюркизация Шуши и района

Автономная область Нагорного Карабаха была создана всего лишь на урезанных территориях четырех княжеств-меликств центральной и южной части армянского края. Административное деление и названия районов АОНК изначально в целом отразили и этот факт: в автономной области были Дизакский, Варандский, Джрабердский и Хаченский районы. Однако стоявшие у руля руководства АзССР национал-шовинисты, неожиданно ставшие большевиками-марксистами, отнюдь не ограничились этим и творчески развили идею удушения армянского Нагорного Карабаха в объятиях интернационализма.

Для начала от самого крупного по территории и населению района армянского Нагорного Карабаха – Варанды, был отрезан стратегически важный район Шуши. Этот район включил в себя как сам город, расположенный на высоком плато, которое позволяет контролировать всю округу, так и местность к востоку и юго-востоку от шушинского плато, по-над дорогой Шуша-Горис (в старину – Кеорис, тюрк. - Герюсы). Так на карте АОНК появился Шушинский район, ставший самым маленьким по территории сельским административным районом в АзССР: его площадь составила всего лишь 300 км2. Это была маленькая территория для сельского района, даже для относительно небольших, по советским масштабам, закавказских республик. Для сравнения: такой же была территория города Еревана конца 1980-х.

До революции 1917 года обширный Шушинский уезд имел армянское большинство, - даже в его тогдашних границах, простиравшихся далеко за пределы Нагорного Карабаха, на Куро-Араксинскую низменность, с ее многотысячным полукочевым тюркским населением. Как свидетельствует «Кавказский календарь» за 1896 год (отд. V, стр. 54055), в Шушинском уезде проживало 126269 человек, из коих армян 73081 или 57,9%, мусульман (татар и курдов) – 52887 или около 42%. Однако, говоря непосредственно о Нагорном Карабахе, следовало вычесть из числа мусульман жителей расположенных вне Нагорного Карабаха, на равнине, Агдамского и Агджабединского участков уезда, - соответственно 17663 и 14230, то есть в общем 31893 человек.

Тем самым мусульманское население нагорной части Шушинского уезда составляло 20994 человека татар и курдов, или 24,8 процента общего населения уезда. Более 90% от этого количества мусульман компактно проживали в мусульманской («татарской») части Шуши. Характерно, что современные азербайджанские фальсификаторы, жонглируя статистическими данными об этническом составе населения региона, всегда «скромно умалчивали», что дореволюционные уезды, в которые входил собственно Нагорный Карабах, были вытянуты с запада на восток, и включали низинные степные районы с исключительно мусульманским населением.

Так, например, в упомянутой книге И. Маммадова и Т. Мусаева «Армяно-азербайджанский конфликт» ложно утверждается, что территории Джеванширского, Шушинского и Карягинского уездов (на горных и предгорных частях которых была образована в 1923 г. АОНК) «чуть превышали» территорию АОНК. То, что дело обстоит совсем иначе, показано выше на примере Шушинского уезда. А в том, что аналогичная картина существовала в целом по Нагорному Карабаху, может легко убедиться любой, у кого под рукой окажется карта административно-территориального деления дореволюционных Закавказских губерний на уезды. После того, как в 1919-1920 гг. татаро-курдские банды поголовно уничтожили население и разорили целый ряд окружающих Шушу армянских сел, а в марте 1920-го была полностью уничтожена армянская часть Шуши с ее почти 25-тысячным населением, прежний баланс сильно изменился.

С выделением же Шуши с окрестностями и территориями вдоль дороги Шуша-Горис в отдельный маленький район, преобладание азербайджанских тюрок в этой административной единице стало решающим. Но то был лишь первый шаг. Далее власти АзССР игнорировали решение вышестоящих партийных и иных инстанций о Шуше как об областном центре. Что, как очевидно, предусматривало хотя бы частичное восстановление разрушенной армянской части города, размещение в нем областных учреждений, а, следовательно, - возврат если и не всех выживших после резни, то значительной части прежнего армянского населения. Областным центром АзЦИК объявил местечко Ханкенд (тюрк. – «ханское село»). Это был небольшой поселок, по-армянски когда-то именовавшийся Вараракн, своего рода дачное место с садами и лугами, близ которого был расквартирован гарнизон русских войск. …Последний из трех ханов просуществовавшего около 70 лет Карабахского ханства - Мехти-кули оказался счастливчиком. По злой иронии судьбы, именно русские власти дали ему право распоряжаться землями в Нагорном Карабахе – право, которого его дед и отец Панах и Ибрагим не имели вовсе. Так Вараракн стал ханским селом - Ханкендом.

«Известно, что шушинские ханы до присоединения к России не обладали никакими правами на земли меликов. Однако после установления российского контроля последний из ханов Мехти-Кули, потупивший на русскую службу, приобрел право на распределение земель Карабахской провинции. За несколько лет все земли были розданы приближенным хана и простым жителям мусульманского вероисповедания, они приобрели право беков. Что касается армян, то часть земель сохранилась за потомками бывших меликов», - писал армянский политолог и историк архитектуры, карабахский уроженец Манвел Саркисян в своей монографии «Из истории градостроительства Шуши».

Таким же образом многие села и земли края были розданы многочисленным родственникам и приближенным Мехти-кули-хана. Розданы им одним росчерком пера, часто в состоянии сильного опьянения: как свидетельствовали современники, обласканный царскими наместниками на Кавказе Мехти-кули был подвержен алкоголизму. Накачавшись рому, он иной раз подмахивал дарственную на недруга, вовремя поднесенную подкупленным писарем. После бегства Мехти-кули в Персию и окончательного упразднения в 1822 году Карабахского ханства наследственные права новоиспеченных за короткий период беков и помещиков, тем не менее, были в целом сохранены. Количество новоявленных «господ» впечатляло: «Уже в начале двадцатых годов XIX столетия царские военнослужащие при описании города Шуши выделяли три квартала… В первых двух имелось 208 армянских «дымов», а в последнем 202 «дыма мусульман (интересно отметить, что 40 из них являлись домами мусульманских помещиков и членов ханской фамилии)», - говорится в вышеупомянутой работе Манвела Саркисяна.

А по данным «Кавказского календаря» к 1851 году в Шуше проживало 12724 постоянных жителей (из них армян 6357 чел.), из коих 1560 человек составляли «беки, чиновники и члены бывшей ханской фамилии». Исходя из вышесказанного, нетрудно также понять, что же на самом деле имел в виду русский писатель и дипломат Александр Грибоедов, слова которого так любит цитировать азербайджанская пропаганда в отрыве от контекста и исторических реалий того времени: «Армяне большей частью поселены на землях помещичьих мусульманских». Речь у А. Грибоедова идет о переселенцах-армянах из Персии в 1828 году. Тогда, после заключения Туркманчайского мирного договора, многие армяне, ранее насильно угнанные из Армении в Персию, получили право вернуться на свои прежние земли, под власть России.

Переселенцы, прибывшие в Россию, - в том числе в очень незначительном количестве и в Карабах, - обнаружили, что на прежних землях армянских владельцев появились новые хозяева-тюрки. Это подтверждают и многие другие российские источники, например, нижеследующий: «Татары, как бывшие победители, заняли лучшие места: им принадлежат почти все исключительно поливные земли в обоих уездах (Шушинском и Джебраильском - прим. автора). Хлебопашество у кочевников появилось недавно и составляет второстепенную отрасль хозяйства; оно трудно прививается к кочевникам и ведется ими крайне неудовлетворительно... Уборка и обмолот хлеба совершаются в большинстве наемным трудом, вследствие неумения и непривычки кочевников к полевым работам... Армянское население, составляя исключительно земледельческий класс описываемых районов, во многом отличается от татар...».

Нетрудно понять, какие имущественные споры и тяжбы сотрясали Карабах в последующие десятилетия. Дети и потомки старых хозяев края – армянских меликов - годами судились с новоявленными мусульманским ханами и беками, а то и с приватизировавшими чужие поместья и угодья гражданскими и военными чиновниками. Волей-неволей эти тяжбы подчас приобретали характер межконфессионального, а позже и межнационального противостояния. Например, вышеупомянутое именье Ханкенд после упразднения ханства и бегства в Персию Мехти-кули-хана, отошло дочери последнего Хуршуд Бану Бегум Уцмиевой (бывшей замужем за кумыкским князем Хасай Уцмиевым). В 1896 г. это имение, как и ряд других поместий и угодий, было выкуплено шушинцами, - надворным советником Исааком Каграмановичем и титулярным советником Яковым Каграмановичем Мелик-Шахназаровыми, - потомками наследственных владетелей Варанды.

Предгорные местности вдоль ведущей к столице Нагорного Карабаха Шуше по долине реки Каркар шоссейной дороги Евлах-Шуша являли собой стратегически важный для обладания всем краем район. А сама дорога в Шушу после Агдама проходила по территории, населенной исключительно армянами, и, как показали, события 1904-1905 гг., полностью контролировавшейся армянами, которые в случае конфликта перекрывали тюркским кочевьям с их стадами овец проход на горные летние пастбища. Посему и лидеры «кавказских татар» предпринимали усилия установить приобретенный сразу же по установлении русской власти в регионе, а затем утерянный контроль над этими важными местностями.

Так, в записке «О распространении идей панисламизма на Кавказе» из материалов «Особого Отдела канцелярии Наместника Его Императорского Величества на Кавказе» говорилось, что на состоявшемся весной 1907 года в гор. Елизаветполе мусульманском съезде было, в частности, постановлено: «2) Выставить весною 1907 года в Карабахе «Дифаи» (отряды одноименной партии закавказских мусульман – прим. автора) в противовес армянским «Хумбам» (боевым группам – прим. автора)… 4) При помощи бакинских капиталистов Тагиевых, Амдулиевых выкупить у армян имение князей Уцмиевых близ Агдама и скупить у армян все земли от Агдама до станции Ханджанлы для заселения исключительно мусульманами и 5) Принудить шушинцев жить обязательно в Шуше и вообще сделать Карабах мусульманской провинцией».

Как следует из вышеприведенного отрывка, аннексионистские поползновения тюркских националистов в отношении армянского Нагорного Карабаха были не просто пожеланиями, но и имели вполне определенную программу действий. Равно как и то, что Нагорный Карабах воспринимался лидерами закавказских татар как армянский край, который следует «сделать мусульманской провинцией». Заметим также, что упоминаемая в пересказе постановления мусульманского съезда «станция Ханджанлы» - не что иное, как некогда армянское село, известное под именем Ходжалу. В 1970-х оно стало уже полностью азербайджанским, а в ходе карабахских событий 1988-1992 гг. было одним из важнейших азербайджанских опорных пунктов в НКАО, контролировавшим шоссе Степанакерт-Аскеран-Агдам и расположенный вблизи степанакертский аэропорт. В феврале 1992-го, с целью подавления огневых точек азербайджанской армии и разблокирования аэропорта, село было взято штурмом карабахскими силами самообороны. Последовавшее за этим загадочное убийство близ Агдама группы отступавших жителей села стало началом кампании азербайджанских «народнофронтовцев» против президента Муталибова и последующих обвинений в адрес армянской стороны в преднамеренном массовом убийстве.

Действия пантюркистов в ходе так называемой «армяно-татарской резни» в 1904-1906 годах, усилия властей АДР по уничтожению армян Карабаха, разгром Шуши в 1918-1920 гг. и последующее использование властями АзССР большевистских войск для аннексии Нагорного Карабаха являлись звеньями все той же цепи. Менялись лишь формы власти и методы ее действий, но не суть самой политики. В марте 1920-го начались столкновения между направленными в Нагорный Карабах с целью разоружения и уничтожения карабахских армян турко-азербайджанскими войсками АДР и силами самообороны Национального совета Нагорного Карабаха. Наступавшие были отбиты на большинстве направлений, а в ряде мест карабахские части даже упрочили свои позиции. Но в ряде случаев нападавшим удалось прорвать оборону и устроить резню населения. Самые трагические события произошли в столице края Шуше, что стало во многом неожиданностью для армянского населения: мало кто предполагал, что противник развернет войну в столице края, где, в конечном итоге, пострадают обе части города. Однако ненависть к армянам, желание полностью их уничтожить у лидеров АДР оказались сильнее каких-либо иных соображений.

Именно в боях в середине марта был тяжело ранен и вскоре скончался прадед автора этой книги Самсон Осипович Мелик-Шахназарянц. Мой дед Зарэ Самсонович, которому было тогда 16 лет (с 14 лет он служил добровольцем в частях обороны края), был срочно отозван из своей воинской части домой в связи с тяжелым ранением отца и еще успел застать его живым. Седьмой день после смерти прадеда - поминки по армянской традиции - выпал как раз на 23 марта. Дед с оружием в руках вместе со своими товарищами вышел на защиту гибнувшего города и стал очевидцем агонии Шуши, что он изложил в главе «Гибель Шуши» своих мемуаров «Записки карабахского солдата», опубликованных через три года после его кончины.

В ночь с 22 на 23 марта верхняя, армянская часть города была обстреляна из орудий и подожжена. Под предлогом наступавшего мусульманского праздника Новруз-Байрама назначенный властями АДР губернатор Карабаха, - власть которого армяне не признавали, а потому она фактически распространялась лишь на «татарскую» часть Шуши и отдельные занятые войсками АДР местности, - Хосров-бек Султанов приказал раздать жителям керосин. Этот керосин также был пущен в ход в ночь с 22 на 23 марта. Распространению пожаров в нужном для турко-мусаватистов направлении способствовал в ту ночь и ветер. Затем регулярные формирования правительства АДР, вооруженные банды местных жителей-мусульман и прибывшие им на подмогу курды начали резню. Сама технология погромов была не нова, и использовалась еще в 1905-1906 гг., когда по Закавказью прокатилась спровоцированная местной администрацией и верхушкой «кавказских татар» волна армянских погромов, «политкорректно» названных тогда «армяно-татарскими столкновениями».

Вот что писала газета «Тифлисский листок» от 8 сентября 1905 года о нападениях татар на армянскую часть Шуши: «В городе вслед за пожаром лазарета воцарилась полнейшая анархия... Так, татары, вооруженные насосами, обливали дома армян керосином и поджигали их. Благодаря сильному ветру, огонь быстро переходил от одного здания к другому... повсюду около пожаров стояли вооруженные татары и производили стрельбу. Делали они это, видимо, для того, чтобы не допустить армян к защите своего имущества. Таким образом огонь уничтожил более 200 домов, большинство армянских лавок, аптеку Григорьева, театр Хандамирова и мировой отдел... установлен факт о намерении поджечь армянскую церковь...».

Поскольку в марте 1920-го большинство армянских формирований сражались в это время с противником на границах края, сил в городе было недостаточно для успешного сопротивления. Пожар и первоначальная паника еще более осложнили задачу обороны Шуши. В ходе резни и пожара, по разным данным, погибло от 6 до 10 тысяч армянского населения, остальным с трудом удалось спастись из пылающего города, бросив все имущество. В докладе начальника штаба командующему войсками (министру обороны) Республики Армении о захватнической политике правительства Азербайджана в отношении Нагорного Карабаха от 20 апреля 1920 года говорилось: «В средних числах марта Азербайджан, согласно ультиматуму, приступил к обезоруживанию Карабаха, и, сконцентрировав силы, повел общее наступление на Карабах и Зангезур… Татары, переброшенные из Баку в Джебраил,.. вырезали около 8000 человек армян в Шуше».

В выше цитировавшейся книге Манвела Саркисяна «Из истории градостроительства Шуши» приводятся другие данные: «Есть сведения, что удалось спастись бегством 6 тысячам армян. Еще 3 тысячи попали в плен, но все были вырезаны (здесь содержится ссылка на книгу М.Согомоняна «Из истории Арцаха-Карабаха», изданной в 1969 г. в Ереване, на армянском языке – авт.). Судьба остальных нам неизвестна, но многие были убиты или заживо сгорели в домах». В ходе резни азербайджанскими аскерами и местными бандами были совершены чудовищные преступления против человечности. Одним из них стало убийство почти 400 человек, не успевших уйти из своего квартала и искавших спасения во дворе дома одного из богатейших граждан города. Находившийся там же бывший городской голова Шуши имел хорошие отношения с лидерами шушинских мусульман и уверял соотечественников, что сумеет защитить их. Однако аскеры и погромщики, ворвавшись во двор, учинили массовое убийство, носившее явный ритуальный характер.

Дед автора в своих мемуарах рассказал об этом жутком акте со слов свидетельницы, сумевшей вырваться из сущего ада. «Спустя четыре дня после пожара и гибели города, среди беженцев мы встретили женщину, полусумасшедшею красавицу по имени Татевик. Она была среди этих людей и каким-то чудом спаслась. Вот что она рассказала нам о том, что произошло во дворе дома, когда туда пришли турки: - Когда турки ворвались во двор, они стали хватать всех подряд. Женщин и девушек насиловали, самых красивых брали себе, а остальных убивали. Мальчиков тоже насиловали и убивали. Потом они стали расправляться с пленниками-мужчинами и юношами, которых предварительно связали. Их по очереди подводили к палачу, который сидел на табуретке в кожаном переднике, с острым ножом в правой руке. Первым к нему подвели священника Тер-Арутюна, статного и красивого мужчину с длинной бородой. Его руки были связаны за спиной, а на ногах были цепи. Палач повалил его на спину, голову положил на колено, затем взял священника за бороду и с видимым усилием отрезал тому острым ножом голову. Потом голову священника турки накололи на пику и носили напоказ по всем улицам татарской части города. Потом, - рассказывала Татевик, - к палачу стали подводить одного за другим связанных юношей 15-20 лет. Когда подводили очередную жертву, палач брал обессиленного уже человека левой рукой за подбородок, сваливал на спину, голову клал затылком на свое колено, хватал двумя пальцами за ноздри, а правой рукой проводил ножом по горлу. Затем он отталкивал агонизирующее тело ногой, отбрасывая в сторону. Публика же, состоящая из тюрок, стояла и со звериным интересом наблюдала за происходящим.

Таким образом, на глазах татарской толпы было зарезано 60 юношей. Татевик рассказывала нам дальше: «Когда к палачу привели моего 14-летнего мальчика с изуродованным лицом и телом, я вся задрожала, а когда палач положил его на спину, схватил за ноздри и полоснул по горлу ножом я закричала и упала в обморок». Рассказывая это нам, она неожиданно упала на землю и долго дрожала, как судорожная…». Представитель карабахского армянского Национального Совета сообщал парламенту Армении в телеграмме от 10 апреля 1920 г.: «23 марта совершенно уничтожена и сожжена вся армянская часть города Шуши с населением». Один из участников разрушения города, офицер азербайджанской армии Алимарданбеков писал в те дни своему брату: «Эрмени Шуша, который ты видел, полностью сожжен. Оставили только 5-10 домов. Более 1000 армян взяты в плен. Всех мужчин истребили, даже халифа (епископа - прим. автора), всех известных и зажиточных людей. Мусульмане ограбили несметные богатства армян и так обогатились, что обнаглели».

С. Орджоникидзе 21 января 1936 года, во время приема в Кремле делегации Азербайджанской ССР, сказал: «Я с ужасом вспоминаю и сегодня ту картину, которую мы увидели в Шуше в мае 1920 года. Красивейший армянский город был разрушен, разгромлен до основания, а в колодцах мы увидели трупы женщин и детей».

Писательница Мариэтта Шагинян, посетившая Шушу через несколько лет после гибели города, писала в книге «Нагорный Карабах», изданной в 1927 г.: «Я увидела остов Шуши. Два холма стояли передо мною, уставленные скелетами домов. Не осталось ничего, похожего на мясо: ни крыш, ни дверей, ни оконных рам, ни полов, ни железа, ни дерева, ни доски, ни стропила, ни гвоздя: только камни, камни и камни, как вычищенные, обглоданные, высушенные кости анатомического скелета. Зияющие дыры вместо полов, расковырянные подвалы, стоймя торчащие стены, столбы, столбы, прямоугольники, коробки из камней. Все это заострено, оскалено, вытаращено, поставлено стоймя, лезет в глаза колючей щетиной. Все носит мертвенно-бледный цвет обглоданного известняка. Церковь прекрасной архитектуры возникает карточным призраком, с кой-где по воздуху висящим карнизом - вот-вот рассыплется. Стекла, крыша, орнамент, роспись - все снято, соскоблено, выпотрошено; остался зыбкий остов, да и он плывет, как умирающий, перед глазами, исколотыми этим видением».

Русский поэт Осип Мандельштам, побывавший в Шуше в 1930 году, был потрясен видом истерзанных развалин большей части города, - немых свидетелей трагедии. Впечатления об увиденном Мандельштам изложил в стихотворении «Фаэтонщик», где есть такие строки: «Так в Нагорном Карабахе/ В хищном городе Шуше/ Я изведал эти страхи/ соприродные душе/ Сорок тысяч мертвых окон / Там видны со всех сторон,/ И труда бездушный кокон/ На горах похоронен./ И бесстыдно розовеют/ Обнаженные дома, /А над ними неба мреет/ Темно-синяя чума». Жена поэта Надежда позже писала в своих воспоминаниях, что у Мандельштама создалось впечатление, «будто мусульмане на рынке - это остатки тех убийц, которые с десяток лет назад разгромили город, только впрок им это не пошло: восточная нищета, чудовищные отрепья, гнойные болячки на лицах».

Советизация Нагорного Карабаха, а затем и его передача АзССР окончательно похоронила надежды армян Шуши на возвращение в родной город. Уже было отмечено, что, как и в случае с Нахичеванью, беженцам-армянам фактически был закрыт путь к возвращению в Шушу. На протяжении последующих лет беженцам-армянам отказывалось в праве вернуться в Шушу, не принималось никаких мер по восстановлению города, руины которого почти 50 лет, вплоть до конца 1960-х годов, простояли немыми свидетелями событий марта 1920-го. В ходе разгрома армянской Шуши местные закавказские тюрки («татары») также понесли потери. Рассказывая в своих мемуарах о гибели Шуши, дед автора книги описывает эпизод обороны, в котором участвовал лично. «Когда я вернулся к товарищам, они все еще находились у нашего дома. Мы решили устроить ловушку. С этой целью открыли ворота нашего дома, которые были широки настолько, что через них мог свободно пройти навьюченный тремя харарами (вьюками – прим. автора) шелковичных коконов верблюд, а сами зашли во двор противоположного дома. Закрыв накрепко ворота соседского двора, мы спрятались за метровым забором из камня и приготовились к встрече «гостей». Было ясно, что они придут грабить, тем более, что наш дом был из богатых. Мы договорились не стрелять, пока они будут спускаться к нашему дому по Топчинской улице и когда завернут на Давыдовскую. Иначе они поняли бы, что их ждут, тем более, увидев трупы своих. Мы ждали, когда турки спустятся к нашему дому и зайдут через его открытые ворота во двор, так, чтобы с улицы их не было бы видно. Они-то нас не видели, а мы могли стрелять из-за забора противоположного дома через открытые ворота нашего двора, так что трупы турок оставались лежать во дворе отцовского дома и были не видны с улицы. Так мы и поступали. Группа из 3-4 грабителей заходила через открытые ворота и направлялась к нашим лестницам; тут-то мы и снимали всех их дружным залпом из пяти винтовок. Ни один турок не ушел; мы убивали их во дворе и под лестницей и принимались ждать следующую группу «гостей». …Мы так увлеклись уничтожением врага, задержавшись почти на шесть часов у нашего дома, что совсем забыли об опасности окружения. Из забывчивости нас вывел грохот: громадная крыша нашего дома, охваченная пламенем, рухнула вниз на лестницу, а потом во двор, прямо на трупы убитых нами турок. Вскоре нам стало тошно находиться в укрытии, - запах жареного человеческого мяса был непереносим. Кроме того, дом Аракела, со двора которого мы стреляли, начал гореть со стороны Топчинской улицы. Боясь окружения, мы отступили в соседний дом. У нас хватало боеприпасов, - предварительно мы забрали много патронов у убитых нами турок, делая время от времени вылазки, чтобы собрать боеприпасы».

…Лишившись урбанизированной армянской части города с ее торговыми, культурными, учебно-просветительскими и медицинскими заведениями, оставшаяся мусульманская часть Шуши была обречена на жалкое существование и постепенную стагнацию. Тем более что ее жизнь во многом зависела от поставок и закупок сельхозпродукции из соседних армянских сел, которые, как и армянская часть города, опустели в ходе резни 1919-1920 гг. В 1921 году, как уже говорилось выше, в Шуше осталось всего 9223 человека. В 1923 году – 6976 человек, в 1925 году – 5000 человек. К концу 20-х годов некогда цветущий 45-тысячный город, - в начале XX века один из крупнейших в Закавказье, - по существу превратился в грязную и нищую деревню, а его население уменьшилось до 3 тысяч человек, - практически исключительно азербайджанских тюрок и курдов. Лишь в послевоенный период его население стало понемногу расти.

Получив власть кроить границы армянского Нагорного Карабаха на свой лад, власти АзССР сразу же после создания автономии развернули - причем вполне открыто и официально – планы тюркизации Нагорного Карабаха и, прежде всего, его стратегического центра – Шуши. Как уже было сказано, вопрос облегчался искоренением армян Шуши и переносом столицы АОНК в поселок Ханкенд, вскоре получивший статус города и название Степанакерт - в честь «закавказского Ленина», лидера Бакинской коммуны в 1918 году Степана Шаумяна. Виталий Данилов в своей вышеупомянутой рукописи отмечал, что в своей политике в отношении АОНК Баку уделял Шуше и Шушинскому району особое внимание. «Самое невероятное состояло в том, что политика «тюркизации» в условиях советского государства с его идеологическими лозунгами интернационализма, братства народов, всеобщего единения была в Азербайджане официальной государственной политикой: о ней, не таясь, упоминали в декретах и постановлениях, со ссылками на нее ставились задачи «усилить работу», под нее открыто перестраивали не только пропагандистскую политику, но и политику экономическую, финансовую, образовательную, воспитательную.

Главное внимание было обращено на Шушинский уезд - ключевой уезд в Нагорном Карабахе. 17 апреля 1924 года Президиум ЦК АКП(б) постановил «перевести из Шуши тт. Шаина и Авагимова для работы в других районах Карабаха», а на их место выдвинуть тюркские кадры. Это стало началом. По поручению ЦK АКП(б) 12 июня 1925 года на заседании малого Совнаркома АОНК был специально рассмотрен вопрос о Шушинском уезде. На нем была поставлена задача «ускорить проведение в жизнь тюркизации». Кадры подлежали замене не только в партийных, советских, административных и хозяйственных органах, но и в производственной сфере, в торговле, здравоохранении и т.д. Характерен в этом плане пункт «з» принятого на заседании малого СНК постановления, касающийся Шушинской больницы: «завхоза, сиделок больницы, секретаря профсоюза и др. сотрудников - снять по тюркизации как не тюрок».

В октябре 1925 года по настоянию Баку Заксовнаркомом было принято подготовленное ЦК АКП(б) и АзЦИК постановление по развитию Шушинского уезда. В нем было предусмотрено «всю доходную часть бюджета Шуши обращать на собственные нужды», снизить по всему Шyшинскому уезду размер налогов, отменить рентное обложение, развивать ткацкое и ковровое дело, создать новые кредитные товарищества, больше средств отпускать на развитие образования. Политика «тюркизации» в Шушинском уезде, как видим, разворачивалась последовательно и очень энергично. Результаты не замедлили сказаться. Уже в 1926 году расходы по местному бюджету на душу армянского населения составляли 4 руб. 22 коп., а тюркского - 8 руб. 23 коп., т.е. в два раза выше… Уже к концу 1920-х годов в Баку уверенно заговорили о тюркском Шушинском уезде.

Политика «тюркизации» затронула прежде всего этот центральный район АОНК. Но с не меньшей настойчивостью, а очень часто и с особой восточной изощренностью она проводилась по всему Нагорному Карабаху». В середине 1960-х годов в Баку было принято решение снести развалины армянской части Шуши в целях расширения «жизненного пространства» для азербайджанских переселенцев и окончательной ликвидации следов армянского характера города. В этот период снесли остовы трех армянских и русской церкви, сровняли с землей несколько расположенных в городской черте армянских кладбищ с прекрасными надгробиями и памятниками. Эти кладбища (в том числе и то, где был похоронен прадед автора этой книги) были снесены, а надгробья использованы как стройматериал для новых домов и дач партийных функционеров.

Одновременно в Азербайджане фальсифицировалась история Шуши, по заказу официального Баку создавалась новая «летопись» истории города как «центра азербайджанской культуры», «жемчужины Азербайджана». Все сведения об армянском большинстве города, известных армянах-шушинцах замалчивались. Оставшиеся же после сноса руин армянской части города армянские памятники культуры не подлежали реставрации или были превращены в объекты бытового назначения. Так, огромная церковь Казанчецоц, или Сурб-Аменапркич (Христа Спасителя), которая до марта 1920 была высотной доминантой города (40 метров высотой), все годы стояла заброшенной и без купола. С целью закрыть ее от обзора, вокруг храма, на холмах выше него были построены новые пяти- и шестиэтажные дома.

Церковь Канач жам была превращена в галерею для питья минеральной воды местного санатория; разобранная практически до фундамента церковь Мегрецоц была превращена в летний кинотеатр. А на фундаменте православного храма в конце 1960-х было построено здание Шушинского райкома партии… Одновременно с тюркизацией Шуши власти АзССР продолжили «деятельность» своих предшественников (а часто и предшествовавшую собственную) по АДР по вытеснению армянского населения из стратегически важного региона Шуши и шоссе Агдам-Шуша-Горис. В 1918-1920 гг. войсками мусаватистов и бандитскими шайками местных курдов были уничтожены крупные армянские села Хак (Минкенд), Алгули и Харар, располагавшиеся неподалеку от шоссе, в районе, ставшем потом частью Красного Курдистана, а после его роспуска – частью Лачинского района АзССР. Атаки на эти села предпринимались и в ходе столкновений 1905-1906 годов, но, несмотря на потери, армяне их тогда отстояли или позже вновь вернулись в свои очаги. После советизации вернуться снова они уже не смогли.

И если, например, в 1918 году в Минкенде армянское население составляло 811 человек, то в 1926 году в селе жили 751 человек, из них армян было всего 5 человек, остальные были курдами. Но и курды вскоре «исчезли», и по данным на начало 1980-х население Минкенда составляло 2306 человек азербайджанской национальности. На закате советской власти это бывшее армянское село было самым крупным сельским азербайджанским населенным пунктом в Лачинском районе бывшей АзССР. Между прочим, минкендские курды в массе своей были представителями феодального рода Султановых - племенных вождей полукочевого курдского племени Колани; их усадьба располагалась неподалеку. Наиболее известным из них был палач Шуши Хосров-бек Султанов - назначенный мусаватистами (при поддержке британцев) в 1919-м губернатором Карабаха.

Подданные и родичи Султанова отличались особой жестокостью к армянам не только в 1904-1906 и 1918-1920 гг., когда при разорении армянских деревень они не щадили ни женщин, ни младенцев. Их необузданный нрав проявился и в 1988-1993 гг., когда они «специализировались» на рейдах в приграничье Горисского и Сисианского районов АрмССР, что сопровождалось убийствами и захватом в заложники пастухов и угоном скота. Спокойствие в тех краях установилось лишь после марта 1993-го, когда весь Лачино-Кельбаджарский регион окончательно перешел под контроль карабахских армян…

В другом селе этой же местности, Алгули, в 1918 г. проживало 1012 армян; в переписи 1926 г. о нем уже нет упоминаний, а в 1961 оно вновь значится, но уже как азербайджанское . Третье село Харар в 1918 году имело армянское население в 1078 человек, в 1921 г. – 55 человек. В переписи 1926 г. оно вовсе не упоминалось, а в конце 1970-х в селе, получившем название Ашагы Фараджан, проживало 268 азербайджанцев 50. Расчистив, в буквальном смысле слова, окрестности дороги Шуша-Горис от армянских сел, власти АзССР облегчили решение вопроса о создании «санитарного кордона» между ССР Армении и АОНК. Поскольку очевидно, что трудно было бы обосновать отрыв от автономии приграничной с Советской Арменией территории, населенной армянами.

В Шушинском районе АОНК-НКАО костью в горле руководства АзССР были еще сохранившиеся семь армянских сел и деревень. Причем шесть из них располагались непосредственно на стратегически важной шоссейной дороге Шуша-Лачин-Горис или подле нее, местами в буквальном смысле слова нависая над ней. Эти села, называвшиеся по-армянски Бердадзор, а по-тюркски «Карагишлак», стали объектом нападения азербайджанских войск и тюркско-курдских иррегулярных формирований в 1918 году, их жители вынуждены были эвакуироваться, но впоследствии, уже при власти Советов они вернулись и восстановили свои очаги. Еще одно крупное, тысячное армянское село располагалось прямо под скалой-плато, на которой находится Шуша. Это село так и называлось Подскальное, или Подкаменное и по-армянски, и по-тюркски: Каринтак или Дашалты.

В 1960-1970 гг. начался стремительный отток населения из армянских сел района, вызванный политикой «экономического удушения» со стороны АзССР. Ситуация усугублялась тем, что давление на них шло также непосредственно и со стороны районных властей Шушинского района… «В этих селах вместе взятых в недалеком прошлом проживало почти 4 тысячи жителей, - писала в письме в областную газету НКАО группа жителей Бердадзора. - Каждое село имело свое хозяйство, школу объекты обслуживания. После объединения в одно хозяйство (совхоз имени Кирова) еще более возрос отток населения, ускорился процесс разрушения сел. В Мецшенской школе, где 15 лет назад обучалось почти 200 учеников, теперь всего 2 ученика. Каначталинская школа, имевшая 90 учеников, сейчас закрыта. Это армянское село опустело. В домах бывших жителей живут ныне пришлые люди, преимущественно из Лачинского района».

Следует заметить, что хотя азербайджанских и курдских поселений в районе было больше, чем армянских, но вплоть до конца 1960-х все их население не превышало даже половины численности населения армянских сел района. Строго говоря, эти деревни, за исключением одной или двух, были временными поселениями, кочевьями, куда на летний сезон прибывали скотоводы со своими семействами, а зимой оставались лишь отдельные семьи или сторожа. Об этом говорят хотя бы данные переписи 1989 года: в 20 «мусульманских» деревнях Шушинского района проживало 2,3 тысячи человек. Собственно деревнями можно было назвать лишь два-три расположенных на дороге Шуша-Лачин населенных пункта, остальные так и оставались хуторами-кочевьями. Так, например, в населенном пункте Мамишляр проживало 33 человека, Джамилляр – 28 человек, Мирзалар – 31 человек, Лачинлар – 24 человека, Заманпаяси – 12 человек и т.д. С целью формального увеличения сельского азербайджанского населения района власти АзССР шли на разного рода уловки.

Так, в 1980-х годах в Шушинский район были административно включены три довольно прилично разросшиеся за счет переселенцев азербайджанских села, расположенные в Аскеранском районе НКАО, к северо-западу от Степанакерта, у дороги Степанакерт-Аскеран: Малыбейли, Ашагы и Юхары (Нижняя и Верхняя) Гушчулары. Уже в 1988-1989 гг. рядом с последними были построены «финские дома», куда спешно заселены азербайджанские переселенцы и создана еще одна деревня – Орта (Средняя) Гушчулар, которая также «воссоединилась» с Шушинским районом НКАО. Таким образом, в ходе переписи 1989 года эти четыре деревни, лишь на бумаге относившиеся к Шушинскому району, позволили «увеличить» численность сельского азербайджанского населения Шушинского района практически вдвое: с 2,3 до 4,5 тысяч человек. Одновременно этот хитрый трюк формально повысил процентную численность сельского азербайджанского населения этого района с 67 до 91 процента.

После начала карабахских событий 1988-го власти АзССР предприняли меры и к заселению бывших армянских сел, разоренных еще мусаватистами. Так, в деревне Гайбалу, насчитывавшей в мае 1919-го, до поголовной резни ее жителей курдско-татарскими бандами Султановых, свыше 700 человек армянского населения, оставалось лишь несколько полуразрушенных домов и развалины церкви. Однако, учитывая ее важное положение на строящейся дороге, туда были поселены семьи турок-месхетинцев, бежавших в АзССР после погромов в Фергане: как говорится, из огня да в полымя. После изгнания в мае-сентябре 1988 года остатков армянского населения Шуши режим Баку ускорил этническую чистку района. В 1989-1990 гг. армянские села Бердадзора подвергались блокаде и нападениям, - при попустительстве внутренних войск МВД СССР; одно из них было сожжено.

В мае 1991 года население оставшихся 4-х армянских сел Бердадзора были депортировано силами МВД АзССР при поддержке внутренних войск МВД СССР и подразделений Советской Армии в ходе репрессивной операции «Кольцо». Единственное оставшееся в районе армянское село Каринтак, расположенное у подножия Шуши и чудом избежавшее депортации в ходе вышеназванной операции, на протяжении 1990-1991 гг. года подвергалось обстрелам из огнестрельного оружия, поджогам (с высоты шушинского плато село многократно забрасывали облитыми бензином и затем подожженными автопокрышками), бомбардировкам из минометов, но все-таки выстояло. В феврале 1992 года защитники села несколько часов сдерживали штурм специального отряда КГБ и МВД ставшей независимой Азербайджанской Республики. Вместе с подоспевшими на помощь отрядами самообороны соседних карабахских сел жители Каринтака отразили нападение противника, который отступил, оставив на поле боя более сотни убитых. Это стало первым столь «провальным» и крупным по количеству потерь поражением азербайджанских формирований в Карабахе.

9 мая 1992 года, после взятия силами самообороны Нагорно-Карабахской Республики былой столицы края Шуши и последующей операции по разблокированию дороги Шуша-Лачин-Степанкерт ситуация в районе Шуши коренным образом изменилась. Азербайджанцы покинули Шушинский район, а армянские беженцы вернулись в села Бердадзора, откуда они были депортированы с помощью советских войск. А в последующие годы вновь стали армянскими опустевшие в 1918-1920, а потом заселенные местными курдами села Хар, Алгули и Харар, расположенные вдоль дороги Шуша-Лачин-Горис. В Шушу вернулись изгнанные оттуда в 1988-м армяне, там также поселились армянские беженцы из Баку и Сумгаита.

Шуша, таким образом, вновь кардинально изменила свой этнический облик, вернувшись в прошлое, когда этот облик был преимущественно армянским. В ходе последующих переговоров по урегулированию нагорно-карабахского конфликта руководство Азербайджанской Республики настаивало на «освобождении» района, мотивируя это его «почти исключительно азербайджанским населением». Об этом говорится и в официальных документах МИД АР. Об имущественных и иных правах потомков жертв и пострадавших в ходе разгрома армянской части Шуши в марте 1920-го, политики насильственной «тюркизации» Шуши, депортациях армянского населения Шуши и района вспоминать в Баку не желают. Виток истории будто сорвался со спирали времени и вернулся на столетие назад. Порой кажется, что души десятков тысяч жертв страшных событий вековой давности довлели над творцами шушинской реконкисты конца XX века.

Мелик-Шахназаров А.А. Нагорный Карабах: факты против лжи. М., 2009.