Среди «аназатов» наиболее многочисленное сословие составляли крестьяне, которые делились на два главных разряда: «парикосы» и «шинаканы». Парикосы бесспорно были крепостными крестьянами, вопрос же о шинаканах остается пока не полностью выясненным.
По мнению акад. Манандяна, шинаканы находились в полузависимом положении; они были полукрепостными, платили налоги и несли прочие повинности. Почти такого же мнения придерживался и проф. С. А. Егиазаров, который считал, что зависимость крестьянина была экономической, а не личной. Но вместе с тем, он склонялся к тому, что в Армении существовало крепостное право и феодалы имели право распоряжаться личностью крестьянина. Наконец проф. И. Карст высказывался за то, что «шинаканы» – это Horige, зависимые, полукрепостные крестьяне.
Иной точки зрения придерживался проф. X. Самуэлян. Он считал, что шинакан‑это крепостной крестьянин и предполагал, что шинакан был прикреплен. к земле, которую он обрабатывал, и его продавали вместе с этой же землёй. Это мнение находит подтверждение в соответствующих главах судебников Гоша и Смбата. Так, у Гоша (II кн. гл. 3), родившийся на земле господина считался его крепостным крестьянином.
Шинаканы действительно были зависимыми крестьянами, постепенно терявшими свою свободу, были прикреплены к земле и во многом лично зависели от своего господина. Но при часто противоречащих друг другу данных об их положении трудно точно установить, когда и каким путем развивалась их зависимость.
Шинакан мог быть хозяином всех средств производства, кроме земли, принадлежавшей царю, баронам, азатам и духовенству. За пользование господскими землями шинаканы платили земельную ренту‑деньгами, натурой или барщиной. Все три вида земельной ренты известны в Армении с давних пор. Хотя в средние века, особенно в Киликии, рента взималась преимущественно деньгами, но применялись и другие виды ренты. В Киликии рента имела следующие формы:
1) «кор» и «бекар», барщина (Corvee, Frohndienst); этот первоначальный вид земельной ренты продолжал существовать в течение всего периода феодализма в Армении;
2) «шариат» или «бахра» – налог, в данном случае натуральная рента, существовавшая в Армении еще при Ксенофонте; этот вид ренты был господствующим до арабского завоевания, но и после он продолжал действовать наряду с денежным
3) денежная рента, нашедшая твердую почву только после арабского нашествия, в связи с развитием товарно‑денежных отношений, но существовавшая и в эпоху Ахеменидов.
Шинаканы, как и все эксплуатируемые слои города и деревни, платили налоги и земельную ренту (tributum capitis и tributum soli). Хотя Судебник Смбата (§ 1) предостерегал господ, чтобы не угнетали крестьян непосильными налогами, однако другие нормы Судебника показывают до какой степени были обременены крестьяне. На их шее сидели как свои бароны и азаты, так и царский двор, и церковь. Кроме своих обязанностей по отношению к государству и землевладельцам, все без исключения крестьяне платили еще духовенству и церкви «мутк» (новины в пользу священников) и «дзитагин» (дословно‑стоимость масла светильников в церквах). За пользование землей они облагались «кором», т.е. земельной рентой в пользу землевладельца. «Кор» буквально значит‑пара рабочего скота, запряженного в соху, телегу или молотильную доску. «Кор» – это синоним армянского термина «лудз» и римского «jugum», что означает ярмо. У татар соха называлась «джуб», т.е. парой. Поэтому «кор» одновременно означал и пару, и сбор, взимаемый с пары. Им облагалась основная рабочая сила хозяйства ‑крестьянин, а также рабочий скот. Значит, «кор» падал на крестьянина, имевшего пару волов или буйволов, запрягаемых в соху («воски», «вецки»), телегу («сайл») и молотильную доску («кам»). § 1 Судебника Смбата устанавливал, что крепостные крестьяне должны 12 раз в году бесплатно отрабатывать барщину со своим живым и мертвым инвентарем.
Проф. Карст полагает, что армяне институт барщины взяли у византийцев. Акад. Манандян считает это мнение неправильным, так как бесплатная работа на господина существовала еще в древней Армении, до того, как в Византии образовались феодальные отношения.
Наконец, крестьяне платили деньгами, продуктами и личным трудом, «бердахарк», т.е. налог для постройки крепостей.
Крепостные крестьяне владели господской землей как члены общины. Община делила землю между общинниками по числу рабочих рук в семье. Крестьянский надел назывался «виджак», т.е. жребий («sors» – в Lex Salica, «loos» – в германских странах, «Kleros» в эллинских странах).
Община, с одной стороны, являлась удобной формой организации отношений господина и государства с крестьянами, ибо она своей системой круговой поруки ко многом облегчала господствующему классу феодалов подчинение крепостного крестьянства. Но, с другой стороны, сельская община помогала защищать жалкие права шинаканов против произвола феодалов. Крестьяне поддерживали связь с феодалами через своих «дасапетов» или «райсов», т.е. сельских старост. Эти старосты, известные еще со времен Ксенофонта, собирали налоги и разрешали мелкие крестьянские споры. Крепостные общинники имели право собственности на свой дом, орудия труда, животных и т.д., которые они могли передавать по наследству. Их брачно‑семейные отношения регулировались преимущественно церковью по каноническому праву.
Угнетенное положение крестьян определенно зафиксировано в Книге Канонов и в судебниках Гоша и Смбата.
Закон устанавливал размеры обложения и виды крестьянских повинностей. Так, согласно § 1 Судебника Смбата, бароны‑землевладельцы имели право взимать 1/5 всего того, «что бог даст подданному», т.е. 1/5 часть урожая с орошаемой земли и 1/10 с неорошаемой. Отметим, что, как и в других странах Ближнего Востока, земля и вода являются понятиями, неотделимыми друг от друга. Вода считается собственностью того, кому принадлежит земля. Поэтому при орошаемой земле пользующийся ею крестьянин платил за землю и воду; если же земля не требовала орошения, плата шла лишь за пользование землей.
Кроме уплаты ренты в размере 15/ или 1/10 урожая, крепостные обязаны были 1 день в неделю работать бесплатно на господина в его хозяйстве. Сверх того, они были обязаны во время всех больших праздников, т.е. 12 раз в году, отдавать своих вьючных животных: для выполнения разных услуг господину и вдобавок четыре раза в год возить для него хлеб и соль в крепость. У Гоша эта сверхурочная служба носит неопределенный характер: «отслужить по мере возможности». Смбат же определенно устанавливает: «возить 2 раза хлеб и 2 раза соль». Так как этого в Судебнике Гоша не имеется, то П. Ташян и И. Карст считают, что это место взято из западнофранкского права. Однако едва ли это является заимствованием, ибо и в Армении крепостные бесплатно выполняли указанную повинность. Судебник же Смбата устанавливает лишь определенный порядок.
Таким образом, в год на барщину приходилось 68 дней. В действительности количество дней всегда увеличивалось, так как церковные праздники, на время которых отдавались вьючные животные, (а с ними, конечно, ходили и их владельцы), почти всегда длились по нескольку дней, перевозка хлеба и соли не ограничивалась четырьмя днями в году. Поэтому можно считать, что крепостной, кроме земельной ренты в размере 1/5 или 1/10 урожая, должен был отслужить оброком около 3 месяцев в году.
Кроме земельной ренты и оброка, крепостной должен был платить следующие налоги за своих домашних животных:
а) литр масла с коровы,
б) одного из 10 родившихся ягнят.
Остальные животные дополнительно не облагались, т. к. быки считались основным живым инвентарем крепостного крестьянина, и обложение их входило в основную ренту, а мул, лошадь и осел 16 дней в году использовались крепостным на работах для господина.
Выше было сказано, что в Киликии главную группу крепостных составляли «парикосы» (paroikos). Каково было их правовое положение? Смбат говорит о них в разделе, посвященном рабам (§ 118). И действительно, это были или рабы, посаженные на землю и попавшие в положение крепостных, или же шинаканы, насильственно прикрепленные к земле. Они работали как на господина, так и на себя, подобно «страдным холопам» древней Руси, но de jure принадлежали господину. Таким образом, можно считать, что парикосы находились на переходной ступени от рабства к крепостничеству. X. Самуэлян считает, что из § 118 Судебника Смбата «надо сделать тот вывод, что парикос был не рабом в точном смысле и не шинаканом, а по своему социальному значению занимал середину между ними». Так как Гош не упоминает об этой категории, то проф. Карст считает, что этот институт киликийцы взяли из Крита, где рабы прикреплялись к земле (paroikos, Grundsklaven). Но Карст, очевидно, не знал, что этот институт был известен еще в древней Армении и, можно полагать, существовал и в средние века. Киликийские армяне рецепировали термин paroikos, который точно соответствовал имеющемуся институту полураба‑полукрепостного, нашедшему благоприятную почву также в Киликии, где раб являлся не только товаром, но и непосредственным производителем. Поэтому‑то киликийцами и был заимствован не самый институт, а лишь термин.
Итак, можно сделать вывод, что шинакан первоначально был свободным крестьянином, а затем превратился в крепостного, а парикос был рабом, постепенно поднявшимся до положения крепостного. Бывший свободный шинакан и раб оказались в положении крепостного: шинакан, несший «кор» (барщину) вначале как общинную повинность, стал выполнять принудительную «службу» господину, а раб, посаженный на землю, стал парикосом, т.е. постепенно переходил на положение крестьянина.
Крепостные в Киликии находились в личной зависимости от своего господина, их могла освободить лишь смерть. Тройное бремя лежало на крепостных – они несли разные трудовые и натуральные повинности господину, платили налог государству и десятину «богу» (церкви). Крепостное право в Киликии прямо устанавливалось законом: § 118 Судебника Смбата запрещал уход крепостного‑парикоса от своего господина.
Можно полагать, что крепостное право существовало и в Великой Армении. В этой связи необходимо остановиться на соответствующей статье Судебника Гоша (часть II, § 3), на наш взгляд, неправильно истолкованной Карстом и Паповяном. Гош говорит: «Человеческая природа сотворена создателем свободной; зависимость же от господ возникла по нужде в земле и воде». Далее Гош указывает, что крестьянин может оставить господина и уйти куда угодно, но господин имеет право заставить ушедшего возвратиться. В случае, если ушедший умрет на чужбине, его дети, родившиеся там, получают status libertatis.
Основываясь на этом, Карст считает, что шинакан Гоша‑это не крепостной крестьянин, а колон, полузависимый, подвластный, подчиненный крестьянин – Horig. Формально подходя к словам Гоша, что шинакан имеет право ухода от господина, Карст делает вывод, что е Армении не существовало крепостного права в том виде, в каком оно было в Киликии. Карст считает, что либеральный подход Гоша к шинакану носит субъективный характер; но так как он признает, что в Великой Армении не было крепостного права, то из этого логически вытекает, что Гош выражал и объективную действительность. Мы считаем мнение Карста неправильным. Как мы старались показать выше, крепостное право существовало в Киликии, где социально‑экономическое положение крестьян существенно не отличалось от положения крестьян Великой Армении, где издавна существовали крепостнические отношения. Выше было сказано, что шинакан – это бывший свободный: крестьянин, превращенный в крепостного, а парикос‑ это раб, посаженный на земле и переведенный на положение крестьянина.
Гош не знает института парикоса, потому что раб в Великой Армении давно уступил место крепостному, вернее растворился в крестьянской массе; во всяком случае, рабы там не имели такого значения в качестве непосредственных производителей, как в Киликии. А. Паповян считает, что Гош в указанной статье провозглашает принцип личной свободы шинакана, что его догма отличается широкой демократичностью. Можно ли считать, что Гош здесь (Судебник, § 3, ч. II) «провозглашает принцип личной свободы шинакана», как думает А. Паповян? Во‑первых, что за свобода для крестьянина без земли и без воды? Эта как раз. зависимость шинакана от первого попавшегося господина, или, в лучшем случае, от господина, поселиться на земле которого было более выгодным. Для: средневекового шинакана не было свободы именно потому, что у него не было земли, а сам он был придатком к земле того или другого господина. Во‑вторых, из этой статьи нельзя делать вывод, который делает А. Паповян, будто Гош, обуреваемый демократическими устремлениями, провозглашает принцип личной свободы шинакана, т.е. крепостного крестьянина. Гош не мог ополчиться против феодализма и крепостного права. Нет сомнения в том, что Гош был великим мыслителем, высказавшим передовые взгляды. Гуманистическое мышление Гоша нашло свое отражение во многих статьях составленного им Судебника, но не в § 3, как ошибочно считают некоторые. Крепостной статус части шинаканов, фактически существовавший в Армении при Гоше, нашел свое нормативное закрепление в его Судебнике (II ч. § 3).
Смбат, будучи идеологом крупных магнатов‑баронов, не мог, однако, игнорировать основную массу феодалов‑мелких землевладельцев «дзиаворов» (рыцарей и «хецелворов» (всадников), которые были кровно заинтересованы в закреплении их прав над крепостным крестьянством законодательным порядком. Это и делается в § 118, где нет и следа того, что «человеческая природа сотворена создателем свободной». Такая фраза не была бы в интересах дзиаворов Киликии. Дело не меняется и от того, что § 3 II части Судебника Гоша говорит о шинаканах, а соответствующий ему § 118 Судебника Смбата – о парикосах. Как мы уже указали, шинаканы и парикосы отличались лишь по социальному происхождению, но имели то же самое социальное положение: шинаканы‑бывшие свободные крестьяне, а парикосы‑бывшие рабы, и те и другие – превращены в крепостных крестьян.
По правовым памятникам периода феодализма чрезвычайно трудно, если не сказать невозможно, точно выяснить формы зависимости и все разряды крестьян, эксплуатируемых государством, церковью и помещиками. В правовых памятниках нет даже точной терминологии для обозначения основных разрядов крестьян. Так, у Гоша шинаканы‑это подчиненные азатам (II ч., § 1, стр. 148). У Смбата (§ 1, стр. 20) шинаканы‑это податные и подвластные люди. Гош называет крестьянина, работавшего на князя и господина, человеком, попавшим «в зависимость» (дословно: попавшим «под рукой») (II ч., § 1, стр. 148). Противопоставляя крестьян горожанам, Гош называет их сельчанами (гехджуками). Для обозначения вообще крестьян Гош (II ч., § 114, стр. 212) и Смбат (§ 70, стр. 76) употребляют термин «шинакан». Для обозначения крепостных крестьян Гош (II ч., § 3, стр. 150), также пользуется термином «шинаканы», а Смбат соответственно (№ 117) – «парикосы».
Таким образом, в Судебнике Гоша шинакан – это крестьянин, подчиненный или царю, или церкви, или помещику. В Судебнике Смбата крестьянин – это податный, покорный, подчиненный, парикос.
По приведенным данным, можно сделать вывод, что шинаканы делились на три главных разряда:
1) государственных,
2) зависимых крестьян,
3) парикосов.
Государственные крестьяне считались лично свободными, а за пользование землей должны были вносить в казну поземельный налог‑оброк в размере 1/5 или 1/10 урожая, а также выполнять разного рода трудовые повинности (Судебник, § 1). Они подчинялись царским управителям и пользовались большей личной свободой, чем зависимые крестьяне. При передаче части домена в виде поместья какому‑нибудь феодалу передавались и крестьяне, которые должны были платить оброк новому господину. Экономическая зависимость крестьян домена и шинаканов была почти одинаковой, так как они платили оброк в одном и том же размере.
Зависимые крестьяне, называемые в источниках подданными, подчиненными, еще не были полностью прикреплены к земле, имели известную личную свободу, но находились под экономическим и внеэкономическим: принуждением светских и церковных феодалов. Они обязаны были платить оброк и нести барщину, причем формы и масштабы зависимости крестьян этой категории были различны. По закону (ст. 1 Судебника Смбата) зависимые крестьяне должны были платить господину (светскому или духовному феодалу) оброк в размере 1/5 или 1/10 урожая, работать на него один день в неделю, давать ему «литр» масла с каждой коровы, одного ягненка с десяти окотившихся овец, десятую долю урожая с садов и т.д., выполнять подводную и другие повинности. Однако феодалы, в нарушение закона, часто увеличивали повинности крестьян. Это объясняется тем, что в XIII – XIV вв. рост населения городов и увеличение вывоза продуктов сельского хозяйства толкали феодалов на усиление эксплуатации крестьян. Положение крестьян и городских низов ухудшалось еще и потому, что им приходилось нести всю тяжесть бесконечных контрибуций, которыми египетские султаны облагали Киликию в период 1266 – 1375 годов.
Как государственные крестьяне, так и шинаканы имели свои земельные участки на праве пользования, своих животных и свой инвентарь. Среди крестьян существовала небольшая группа «свободных крестьян», которые пользовались не только личной свободой, но и владели своими земельными участками на праве собственности, как об этом свидетельствует § 1 Судебника Смбата.
По данному вопросу у Гоша установлена определенная норма, а именно: «если они (шинаканы) восстановят руины или очистят землю от леса, то эти постройки и очищенная земля после их смерти должны неизменно переходить к их детям в наследственное имущество» (§ I, ч. II). У Смбата же соответственно установлено: «князья должны оберегать (собственность) своих податных и подвластных...» (§ 1, стр. 20).
Самый многочисленный разряд среди крестьян составляли парикосы‑крепостные, которые несли тяжелую барщину и платили высокие налоги. Среди парикосов были даже такие, которые не имели своего жилья и своего хозяйства, жили в замке господина и работали в его личном хозяйстве. Подобные крепостные известны как «дарпасаин джортер» (дворовые крепостные). Парикосы были прикреплены к земле, не имели права перехода, о чем свидетельствует § 118 Судебника Смбата. Закон давал господину право в принудительном порядке вернуть бежавшего от него крепостного. При этом господин имел право разыскивать бежавшего парикоса, пока последний «будет жив».
А.Г.Сукиасян. История Киликийского армянского государства и права (XI ‑ XIV вв.) Ереван, 1969.