19-го января в Кремле, кажется, поняли, что увещеваниями и заклинаниями ситуацию в столице АзССР «разрулить» не удастся. Вечером того же дня М.Горбачев подписал Указ Президиума Верховного Совета СССР «О введении чрезвычайного положения в городе Баку». Указ постановлял «объявить с 20 января 1990 года чрезвычайное положение в городе Баку, распространив на его территорию действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1990 года». Незадолго до полуночи 19-го продолжавшие накануне прибывать по воздуху на военные аэродромы и сосредотачиваться на подступах к Баку войска медленно двинулись к городу. Иной раз уже на выходах из мест своего сосредоточения им приходилось с боем преодолевать заграждения на дорогах и вооруженное сопротивление боевиков НФА, которое усиливалось по мере приближения к городским окраинам. …На протяжении почти двух десятилетий, минувших с января 1990 года, азербайджанская пропаганда пытается исказить суть «черного января» в Баку.
Армянские погромы 13-20 января всячески замалчиваются, как будто бы их и не было вовсе; зато навязчиво звучат мотивы траура по жертвам ввода советских войск в Баку 20 января. Ежегодно в этот день в Азербайджанской Республике объявляется день траура, проводятся массовые акции. А так называемая «Аллея шахидов», где были похоронены погибшие при вводе войск в Баку, со временем стала главным символом борьбы за независимость: ее посещение входит в обязательный протокол в ходе визитов глав зарубежных государств, официальных делегаций. Постепенно в сознании многих россиян укоренилось, что в январе 1990 года коммунистический Кремль подавил некую «Бакинскую демократическую революцию». А ввод войск в Баку некоторые поверхностные исследователи и недалекие журналисты стали ставить в один ряд с разгоном советскими войсками мирных демонстраций в апреле 1989-го в Тбилиси и в Вильнюсе в январе 1991-го.
Но имеет смысл разобраться, как и при каких обстоятельствах погибли в Баку как минимум 150 человек гражданских и военных 20 января 1990-го и в последующие дни и недели. Как уже говорилось выше, в отличие от Сумгаита, советская армия «опоздала» в Баку не на три дня, а на целую неделю. Для пресечения погромов с лихвой хватило бы сил бакинского гарнизона и внутренних войск МВД СССР. В дни безнаказанных бесчинств они защищали сами себя в блокированных боевыми отрядами НФА военных городках, базах, в гавани или просто бездействовали. Даже в советской прессе проскользнули нотки возмущения бездействием войск в дни погромов. «Московские новости», в частности, писали, что в дни расправ над армянами Баку «солдаты в бронежилетах и касках безучастными группами стояли именно на тех перекрестках, где ничего страшного не происходило». Переброшенные же из других регионов в Баку соединения и части Советской армии, в том числе и укомплектованные срочно призванными из запаса резервистами, вошли в заблокированный погромщиками город вовсе не для прекращения погромов. А для предотвращения окончательного перехода власти в Азербайджанской ССР в руки НФА, который был запланирован и объявлен последним на 20 января.
Об этом, как о причине ввода войск, черным по белому говорилось и в самом Указе об объявлении в Баку чрезвычайного положения: «в связи с резким обострением обстановки в городе Баку, попытками преступных экстремистских сил насильственным путем, организуя массовые беспорядки, отстранить от власти законно действующие государственные органы и в интересах защиты и безопасности граждан». Учитывая, что к 20 января все армянское население Баку было частично уничтожено и полностью изгнано, слова об «интересах защиты и безопасности граждан» в Кремле относили скорее к «гражданам» из ЦК КП Азербайджана, нежели к жертвам недельных погромов. Многие жизненно важные сферы к этому времени уже были взяты НФА под полный контроль.
Так, начальник связи вооруженных сил СССР генерал-полковник К. Кобец заявил корреспонденту «Известий», что в дни армянских погромов «было организовано подслушивание телефонных разговоров, в том числе военных. Не оставались секретом для неформалов и частные беседы граждан друг с другом. Случалось, разговоры прерывались угрозами в адрес недостаточно патриотически настроенных абонентов». Аналогичной была ситуация с телевидением и радио. Вероятно поэтому одной из первых акций Москвы в ходе ввода войск был взрыв радио-телепередающей станции республиканского Гостелерадио, осуществленный, судя по всему, спецгруппой КГБ СССР. При вводе в Баку войск последним пришлось преодолевать баррикады и препятствия из тяжелых грузовиков, троллейбусов, пылающих бензовозов. С крыш домов и из-за баррикад по ним велся огонь из автоматического стрелкового оружия, включая пулеметы.
Понеся потери убитыми и ранеными, войска, по мере продвижения вглубь города, многократно открывали огонь на поражение, таранили бронетехникой препятствия, вследствие чего были убиты и ранены не только вооруженные сторонники НФА, но и некстати попавшие под руку горожане. О том, что вступавшим в город войскам было оказано серьезное вооруженное сопротивление, свидетельствует и общее число потерь. Непосредственно в ночь с 19 на 20 января погибли, по официальным данным, 62 человека, из них 14 военнослужащих. Вооруженные столкновения в городе продолжались и в последующие два дня, при разблокировании Сальянских казарм и отдельных военных городков Бакинского гарнизона и Каспийской флотилии, откуда были эвакуированы многие тысячи членов семей военнослужащих. Это были непосредственно боевые операции, в ходе которых гибли, с одной стороны, вооруженные сторонники НФА, осуществлявшие блокирование городков, с другой – разблокировавшие их военные.
В эти дни ни о каких случайно попавших под огонь военных мирных азербайджанцах речи уже не шло; наоборот, были убитые и раненые среди выводимых из окружения военнослужащих и членов их семей, по которым велся прицельный огонь с этажей, балконов и крыш соседних зданий и жилых домов. Столкновения имели место вплоть до 26 января включительно и при разблокировании войсками бакинского морского порта, чья акватория контролировалась судами морского пароходства, захваченными «неформалами». Последние пытались даже протаранить гидрографические суда, на которых эвакуировали гарнизонные семьи. По официальным данным на 26 января, сообщалось уже о 93 погибших в Баку с 20 по 22 января, как гражданских, так и военных.
По разным данным, всего в период с 20 января по 11 февраля погибло и скончалось от ран максимально около 120 гражданских, - в большинстве своем вооруженных сторонников НФА, но также и случайных лиц, - и более 40 военнослужащих. Речь идет о погибших не только в Баку, но и в ряде других районов АзССР. Соотношение потерь - примерно три к одному, даже учитывая многократное преимущество вооруженной армии перед якобы «безоружными» гражданскими из НФА. Такое соотношение потерь сторон напоминало не столько карательную акцию против мирных граждан, сколько штурм армией укрепленного вооруженными бунтовщиками города. Обозленные большим числом жертв в своих рядах, а также нападками со стороны азербайджанского руководства, военные раскрыли ряд обстоятельств, так и не ставших достоянием широких масс советских людей.
Выступая на сессии ВС СССР вскоре после ввода войск в Баку, министр обороны СССР Дмитрий Язов обвинил азербайджанские власти в «подыгрывании» НФА. Это выступление было записано на диктофон в зале заседания, а расшифровка его была опубликована в ереванской газете «Авангард» от 7 марта 1990 года. Д. Язов в частности, сказал. «Когда говорят о погибших под гусеницами танков сотнях людей, это клевета. Самый маленький человек, что погиб в течение первых трех дней, это был четырнадцатилетний мальчик, находившийся среди боевиков. А самая пожилая женщина, 1915 года рождения, умерла от инфаркта, но была похоронена, как погибшая под гусеницами танков. Клевета, ложь на каждом шагу… Ведь надо же дойти до такого кощунства – похоронили 49 человек, а вырыли 150 могил. …Все, что расписывали члены неформальных организаций и развешивали на улицах, было точным повторением заявления товарища Кафаровой (председатель Президиума Верховного Совета АзССР – прим. автора), которая обвиняет введение чрезвычайного положения и ввод вооруженных сил. …Когда колонны вошли в город, посыпался огонь изо всех окон… И военная прокуратура, и гражданская прокуратура стремились к тому, чтобы каждый труп был проверен медицинской экспертизой. Но ни одного трупа не дали на экспертизу, мол, мусульманские законы не позволяют этого.
Я встретился с высокопоставленным шейхом (шейх-уль-ислам Аллахшукюр Пашазаде, духовный лидер мусульман Азербайджана – прим. автора). Он заявил, что мы жестокие, что в одну старуху пустили 73 пули. Я говорю, что этого быть не может, чтобы в старую женщину пустили 73 пули. А он, мол, так говорят. Я говорю: а может, неправильно говорят, позвольте взять на медицинскую экспертизу все трупы. А он – по мусульманским законам нельзя». Называть события 20 января и последующих дней «расправой советской армии над мирными жителями Баку», как это делает азербайджанская пропаганда с 1990 года по сей день, означает ставить события с ног на голову. Да и все рассуждения о «черном январе» в Баку связывают исключительно с датой 20 января, а то, что происходило в этом «интернациональном городе» с 13 по 20 января, - когда жертвами армянских погромов стали действительно мирные граждане, в большинстве своем пожилые и социально незащищенные, - замалчивается. Как будто и не было никаких погромов.
Характерна реплика Гейдара Алиева на этот счет из интервью, данного им 26 сентября 1990 года в Нахичевани давнему почитателю Андрею Караулову. Это интервью было опубликовано в московском ежемесячном журнале «Европа + Америка» в 1991 году. Интервью озаглавлено: «Гейдар Алиев: я оставил добрый след…». Вот что говорит «оставивший добрый след» человек о кровавом январе: «Сейчас, когда с того времени прошло уже более 8 месяцев и есть возможность еще раз спокойно проанализировать этот акт насилия против азербайджанского народа, можно с полной уверенностью сказать, что никакой необходимости для введения в Баку чрезвычайного положения и высадки там крупного контингента войск не было, все конфликты между армянами и азербайджанцами кончились в Баку еще за несколько дней до этой трагической ночи, и в городе не осталось ни одного армянина. Спрашивается, кого и что защищали войска?».
Обратите внимание: 20 января – «акт насилия против азербайджанского народа», «трагическая ночь». Армянские погромы с 13 по 20 января – «конфликты между армянами и азербайджанцами», «никакой необходимости для введения в Баку чрезвычайного положения не было». Да уж, воистину добрейший души человек… Верхом цинизма является тот факт, что убитые погромщики-активисты НФА и случайные жертвы уличных перестрелок и хаотичной стрельбы 20-го января и последующих дней похоронены рядом, на «Аллее шахидов». Цинизмом является и то, что и аллея эта, и построенная на ней мечеть находятся на месте старого армянского кладбища и часовни. Именно там в свое время были похоронены тысячи жертв армянской резни сентября 1918-го, когда после взятия Баку турецкими войсками, город был отдан на трехдневную расправу бандам мусаватистов из «Кавказской исламской армии». И это также прекрасно известно азербайджанским бакинцам-старожилам. Но, по понятным причинам, они молчат об этом, словно воды в рот набрали.
…После ввода войск в Баку и введения в столице АзССР чрезвычайного положения, в городе и его окрестностях ситуация стабилизировалась, установилось видимое спокойствие. В сельских районах же выступления протеста против «расправы над азербайджанской демократией», митинги с массовым сожжением партбилетов продолжались там и сям еще примерно неделю. В условиях отсутствия телевещания из Баку на протяжении 4-5 дней эту роль взяла на себя телепередающая станция… в карабахской Шуше, которая еще с сентября 1989 года стала пиратски выходить в эфир во время, предназначенное для областного телевидения. В 20-х числах января 1990-го эмиссары НФА стали использовать «пиратскую» студию в Шуше для вещания на значительную часть АзССР, используя ретрансляторы в приграничных с НКАО районах.
Опять интересный факт: в эти дни в Шуше появилась группа профессиональных дикторов республиканского телевидения из Баку, которая споро взялась за работу на новом месте. Из Шуши передавались в эфир записи митингов в различных городах, райцентрах АзССР, на которых рефреном звучали лозунги «смерть армянам!», «смерть Горбачеву!» и так далее. На второй после ввода войск в Баку день демонстрировали репортаж без комментариев из Шушинской мечети. Женщины разных возрастов в черном оплакивали жертв вода войск, крича, расцарапывая до крови лица и колотя друг друга по спинам. Это было что-то вроде церемонии «Шахсей-Вахсей», когда правоверные шииты истязают себя, скорбя по сыну пророка Гусейну.
Автор этой книги наблюдал по вечерам эти передачи из Шуши, находясь у телевизора в столовой гостевого дома Каршелкокомбината, вместе с группой приехавших в Степанакерт журналистов из Москвы и еще откуда-то. Надо было видеть лица этих людей, их многозначительные и немного испуганные взгляды, которыми они обменивались во время трансляции с митингов и из Шушинской мечети… Вскоре замолчала и Шушинская студия. В конце января у комендатуры района чрезвычайного положения НКАО и прилегающих районов АзССР все-таки «дотянулись руки» до находящейся всего в десятке километров от здания обкома пиратской студии, по сути дела, вещавшей не только с антиармянских (что, видимо, было терпимо), но уже и с антикремлевских позиций.
Студию прикрыли, но одновременно с этим де-факто закрыли и вполне законное нагорно-карабахское областное телевидение, открытое полтора года тому назад с санкции ЦК КПСС. А вскоре возобновившееся вещание Азербайджанского республиканского телевидения хотя и было, несмотря на введенное в Баку чрезвычайное положение, антиармянским по содержанию, но по форме вполне просоветским. «Плохие азербайджанские парни» вновь ушли в тень, уступив инициативу «послушным» Кремлю новым республиканским коммунистическим властям. Кровавый спектакль с временной передачей полномочий от «послушных» к «непослушным» зашел слишком далеко, а потому должен был прекратиться. Ибо он угрожал уже самим основам власти, в чем Кремль и руководство АзССР волей-неволей были уже солидарны. Но это вовсе не означало полного отказа реальных режиссеров событий от дальнейших действий.
