Власти Азербайджана вновь удивляют весь мир историческими «откровениями». Выступая в Батуми на конференции «Интеграция грузинских азербайджанцев в общество в контексте азербайджано‑грузинского сотрудничества», проходящей в рамках мероприятий, посвященных 20‑летию независимости Азербайджана, заведующий общественно‑политическим отделом Администрации Президента Азербайджана (и, в прошлом, – выпускник исторического факультета МГУ и однокурсник главного редактора ИА REGNUM М. Колерова) Али Гасанов заявил буквально следующее: «В 1918–1920 гг. создание государств на Южном Кавказе… осуществлялось в координированной друг с другом форме», и «в те годы азербайджанский народ с целью создания своего государства и столицы подарил армянам свое исторически древнее Иреванское ханство и город Эривань».

Ранее в серии очерков «Азербайджанские мифы о Карабахе» автор этих строк специально сделал упор на публикацию архивных документов, которые вводили бы читателей в конкретные исторические реалии, а не подменяли историческую правду суждениями агитпропа. Однако в очерках не затрагивались проблемы образования в мае 1918 года закавказских государств. Поэтому заявление высокопоставленного азербайджанского чиновника является хорошим информационным поводом для разговора уже и на эту тему.

Начнем с того, что 3 марта 1918 года в Брест‑Литовске большевистское правительство Владимира Ленина подписало мирный договор с Германией. Оно отказались от значительных территорий, в том числе и на Кавказе. Так, к Турции отходили Карс, Ардаган, Батум, и граница между Советской Россией и Турцией определялась «по состоянию на 1877 год». Сформированный к тому времени Закавказский сейм не был приглашен для участия в этих переговорах. (По другим документам, представители сейма сами отказались от участия в этих переговорах). В этой связи лидер грузинских меньшевиков Ной Жордания констатировал: «Такой мир, какой подписали большевики, мы такого мира не подпишем, и мы считаем, что лучше умереть с честью на посту, чем опозорить и предать себя на проклятие потомков».

«Закавказские демократы» решили начать самостоятельные переговоры с турецким правительством. 8 марта делегация Закавказского сейма во главе с грузинским социал‑демократом Акакием Чхенкели прибыла в турецкий Трапезунд. Одновременно с целью оказания давления на турок часть делегатов грузинской фракции Сейма стала наводить «мосты» с немцами – союзниками турок в Первой мировой войне. Так определились две позиции Сейма. С одной стороны, в ходе переговоров в Трапезунде закавказские представители требовали восстановить границы 1914 года и предоставить автономию «Внутренней (Турецкой) Армении» (предложение армянской фракции Сейма). С другой – лоббировали свое присоединение к Брестскому договорному процессу.

Первоначально Стамбул решил сделать ставку на выполнение Закавказской республикой условий Брест‑Литовского мира. Турецкая сторона отказывалась от юридического признания представителей закавказской власти. Однако 9 апреля 1918 года после долгих и бурных дискуссий Сейм провозгласил независимую Закавказскую Федеративную Демократическую Республику. Председателем правительства был избран Акакий Чхенкели. В ответ Турция – предполагая вероятность образования военного союза большевистского Баку и «демократического» Тифлиса – решила закрепить свои позиции «по линии Брестского договора». Именно в эти дни в письме, направленном большевистским наркомом по делам национальностей Иосифом Сталиным Степану Шаумяну в Баку, о политике советской власти в Закавказье сказано было следующее:

«1. Общая наша политика в вопросе о Закавказье состоит в том, чтобы заставить немцев официально признать грузинский, армянский и азербайджанский вопросы вопросами внутренними для России, в разрешении которых немцы не должны участвовать. 2. Возможно, что нам придется уступить немцам в вопросе о Грузии, но уступку такую мы в конце дадим лишь при условии признания немцами невмешательства Германии в дела Армении и Азербайджана. 3. Немцы, соглашаясь оставить за нами Баку, просят уделить некоторое количество нефти за эквивалент».

В инструкциях московского Совнаркома председателю Бакинского совета ставилось задача вступить в переговоры с Ноем Жордания. Однако Жордания уклонился от встречи с Шаумяном. Тогда и было принято решение начать военное наступление силами Баксовета на Тифлис с восточного направления, а с севера должны были действовать части Красной Армии во главе с Серго Орджоникидзе. В то же время грузино‑азербайджанскую границу должен был блокировать турецкий Нури‑паша, прибывший к тому времени в Елизаветполь (Гянджа). Этот сценарий предполагал развал Закавказской республики и даже большевистский переворот в Тифлисе. Чтобы упредить такой ход событий, о котором, как выясняется, предупредил Тифлис лидер российских меньшевиков Юлий Мартов, Ной Жордания начал секретные переговоры – от имени только Грузинского национального совета – с представителями германского командования. В то же время находившийся в Елизаветполе Нури‑паша должен был блокировать работу азербайджанского национального совета, созданного в Тифлисе, что позже он и сделал. За этими планами стоял более масштабный сценарий. В Турции в тот момент всеми делами заправляла группировка во главе с Вехиб‑пашой, которую поддерживали Энвер‑паша и Нури‑паша. Она считала, что необходимо придерживаться условий Брест‑Литовского договора и оставаться в составе германо‑советской коалиции, чтобы впоследствии совместными усилиями нанести удар по войскам Антанты в самой Османской империи.

Глава германской делегации фон Лоссов советовал грузинам быстрее провозгласить независимость Грузии, чтобы выступить в роли главных инициаторов развала Закавказского сейма. 26 мая 1918 года в 16 часов 50 минут в бывшей резиденции кавказского наместника русского царя на Головинском проспекте состоялось собрание Грузинского национального совета, на котором был принят «Акт о независимости Грузии». В тот же день это решение было озвучено уже на заседании Сейма, которое оказалось последним. Грузинский национальный совет – фракция грузинских политических партий в Сейме – оказалась в наиболее благоприятной ситуации. Быстро было создано правительство Грузии, сформирован временный парламент. 28 мая 1918 года Грузия и Германия подписали договор, по которому трехтысячный экспедиционный корпус под командованием Фридриха Кресс фон Крессенштайна был переброшен по морю из Крыма в грузинский порт Поти. 27 мая 1918 года так называемая мусульманская фракция Закавказского сейма провела чрезвычайное заседание для обсуждения создавшегося политического положения. После продолжительных дебатов было решено создать Временный Национальный Совет, руководителем которого был избран М. Э. Расулзаде – председатель ЦК партии «Мусават», а председателем исполнительного комитета – беспартийный Фатали‑хан Хойский. 28 мая 1918 года прошло первое заседание Национального Совета, на котором было принято Постановление о провозглашении Азербайджана независимым государством. Кстати, именно к этому периоду относятся консультации азербайджанского и армянского национальных советов. Однако сведения о том, что азербайджанский национальный совет якобы «подарил» армянам Эривань не имеют документального подтверждения: упоминание об этом – и то, как об устной договоренности – содержится только в письме одного из членов азербайджанского национального совета.

Только 16 июня 1918 года сформированное в Тифлисе первое временное правительство Азербайджана смогло переехать в Гянджу. Почему так поздно? Известный азербайджанский историк Айдын Балаев следующим образом описывает сложившуюся тогда ситуацию: «При благословении Нури‑паши создавались всевозможные искусственные препоны на пути построения демократического и независимого Азербайджанского государства». В то же время исследователь придерживается канонической версии: мол, в задачи Нури‑паши входило «выбить большевиков и дашнаков из Баку». Но зачем тогда понадобилось разгонять Азербайджанский национальный совет, что сделал в Гяндже Нури‑паша?

На сей счет существует одна любопытная, подтвержденная некоторыми документами, версия. Дело в том, что появление в «Акте независимости» термина «Азербайджан» вызвало негативную реакцию в Персии. В этой связи посол Персии в Турции направил даже официальный протест в МИД Османской империи, где говорилось, что «Азербайджан – это область на северо‑западе Персии. Присвоение новообразованному соседнему государству названия «Азербайджан «является большой ошибкой». Но дело было не только в этом. «Гянджинские турки», как выяснилось позже, ориентировались не на официальный Стамбул, а на Мустафу Кемаля. Они и потребовали роспуска азербайджанского Национального Совета и роспуска сформированного в Тифлисе «социалистического кабинета министров». Советник турецкого генерала Нури‑паши Ахмед‑бек Агаев во время беседы с Хан‑Хойским настаивал на роспуске Совета и составлении нового правительственного кабинета, подчеркивая при этом, что в противном случае турки не будут защищать азербайджанское правительство.

17 июня 1918 года состоялось заседание Национального Совета Азербайджана, который под давлением турецкого командования сформировал новое правительство и упразднил Национальный Совет. Власть – законодательная и исполнительная – до созыва Учредительного собрания была передана второму временному правительству, сформированному также под председательством Хан‑Хойского. Состав второго правительства был следующим: председатель Совета Министров – Фатали‑хан Хойский; министры – Мамед Гасан Гаджинский, Насиб‑бек Усуббеков, Алимардан‑бек Топчибашев, Бейбут Ага Джаваншир, Халил‑бек Хасмамедов, Хосров Паша‑бек Султанов, Худадат‑бек Рафибеков, Худадат‑бек Мелик‑Асланов, Ага Ашуров, Абдул Али‑бек Амирджанов, Муссабек Рафиев. Это были уже не «социалисты», а представители «определенных кругов», имевших широкие международные контакты самого различного свойства. Например, министр внутренних дел Бейбут Ага Джаваншир поддерживал активные контакты со Сталиным, вел переписку с командованием Красной Армии, имел переписку с советской разведкой.

В соответствии с договором от 27 апреля 1918 года между московскими большевиками и Берлином, Азербайджан был введен в сферу влияния Германии. Поэтому Берлин не признал заключенный 4 июня 1918 года договор между азербайджанским кабинетом министров и турецкими военными, особенно в той части, где турки получили в свои руки нефтяную промышленность, суда каспийской флотилии, нефтепровод Баку – Батуми и ряд других предприятий азербайджанской промышленности. В то же время Берлин, признавший правительство Ноя Жордания, точно такую же акцию мог бы провести и в отношении азербайджанского правительства. Тогда получалось бы, что в роли союзников в Закавказье могли выступать московский большевистский Совнарком, меньшевистский Тифлис, азербайджанское правительство в Гяндже и Бакинский совет, возглавляемый Степаном Шаумяном. Поэтому военный поход из Баку на Гянджу приобретал смысл только в случае оказания поддержки Хан‑Хойскому, который должен был избавиться от турецких войск, возглавляемых Нури‑пашой. Почему? Потому, что Нури‑паша, не дождавшись переворота в Тифлисе, вступил в контакты с английским командованием в Персии. Кстати, главе Баксовета Степану Шаумяну рекомендовали из Москвы организовать переезд азербайджанского правительства из Гянджи в Баку, затем распустить Бакинский Совет и провести выборах в Учредительное собрание Азербайджана. Однако Нури‑паша помешал осуществлению этого проекта, осуществление которого могло бы изменить историческую судьбу всего региона. Баксовет вынужден был в середине июня 1918 года начать наступление на Гянджу. Расчет был на то, что в самой Гяндже Хан‑Хойский и Джеваншир устроят восстание против Нури‑паши. В тыл Гянджи должны были ударить армянские национальные части, возглавляемые бывшим офицером Генерального штаба царской армии Меликом Шахназаровым. В этом смысле характерна запись генерального консула Германии в Стамбуле, прибывшего в начале июля в Гянджу в качестве сопровождающего генерал‑интенданта турецкой армии Исмаила Хаки‑паши и встречавшегося с командующим турецкими силами в Азербайджане Нури‑пашой. Генеральный консул записал: «Представляется сомнительным, чтобы туркам вообще удалось взять Баку; вероятно – и это было бы желательно – они потерпят там от большевиков основательное поражение. Если мы полюбовно договоримся с большевиками, то нефтяные источники Баку и тамошние запасы попали бы в наши руки в целости и сохранности. Если последние, вопреки ожиданиям, будут вынуждены покинуть город, то они подожгут весь Баку и тем самым ни турки, ни мы не сможем воспользоваться запасами нефти».

30 июня 1918 года отряды Шаумяна вплотную приблизились к Гяндже. И только тогда Нури‑паша решил ввести в бой вспомогательные силы под командованием майора Ахмеда Хамди‑бея: ему удалось вначале остановить, а затем разгромить продвигавшиеся вперед части Бакинской коммуны.

20 июля части Кавказской исламской армии вошли в Шамаху. Под ударом уже оказался Баку. Московские большевики рассчитывали, что Германия окажет давление на Турцию с целью приостановления наступления. Поэтому, когда немцы дали понять, что они нуждаются в закупках нефти, Советское правительство немедленно дало согласие начать переговоры. Однако начавшийся торг по данному вопросу стал затягиваться. Вначале с немецкой стороны проявлялась определенная заинтересованность, о которой можно судить по тому, что в конце июля и в первых числах августа из Берлина в Стамбул были направлены требования о приостановлении наступления турок на Баку. Но Стамбул тогда не контролировал ситуацию в Закавказье, а с Мустафой Кемалем немцы контактов не поддерживали. 27 июля 1918 года Шаумян в телеграмме, направленной на имя Ленина, сообщал: «Положение на фронте ухудшается с каждым днем. В шемахинском направлении наши войска отступили от Баку и переформировываются по линии железной дороги. Войска, угрожаемые с севера на пирсагатском направлении, с юга, со стороны Сальян, отступили до станции Алят, положение крайне серьезное».

31 июля 1918 года Советская власть в Баку прекратила свое существование. Город перешел в руки так называемой «диктатуры Центрокаспия». 31 августа Сталин пишет Ленину о необходимости ускорения военной помощи для восстановления Советской власти в Азербайджане. В этой связи 21 августа 1918 года в Берлине, в помещении генерального штаба, была созвана специальная конференция, на которой были рассмотрены вопросы, касающиеся Закавказья. На конференции присутствовали ответственные лица из состава верховного командования, генерального штаба, имперского ведомства экономики, а также представители монополистических объединений и других «ведомств, имевших интересы на Кавказе». Хотя в протоколе сказано, что «конференция обсудила вопросы экономики и транспорта в той степени, в какой они касались Кавказа, и чисто политические проблемы не затрагивались», однако в ходе работы конференции решались вопросы, связанные с укреплением и дальнейшим распространением влияния Германии в Грузии и во всем Закавказье. Сообщения о положении на Кавказе были сделаны членами немецкой делегации в Грузии Йоганом фон Кригером и графом фон Шуленбургом (впоследствии посол нацистской Германии в Москве) вызванными специально для этого в Берлин. На основе докладов обсуждались следующие проблемы: организация своевременной информации из Грузии, противодействие турецкой конкуренции на Кавказе, доставка муки в Грузию, мероприятия по стабилизации финансов Грузии, возможности экспорта товаров в Закавказье, увеличение вывоза товаров и сырья из Закавказья, организация консульских служб на Кавказе, бакинская нефть, возможность сотрудничества с местными политическими силами.

Но ситуацию в регионе уже контролировали англичане. 10 сентября 1918 года Орджоникидзе сообщает Ленину и Чичерину из Владикавказа: «Положение Баку отчаянное, город обстреливается из орудий турками, турки требуют безусловной сдачи города… Примите меры, иначе город и промышленность погибнут.» Наконец, 15 сентября после кровопролитной битвы и успешного преодоления упорного сопротивления, азербайджанские национальные силы при содействии воинских подразделений Турции взяли Баку. По поводу этой даты лидер партии «Мусават» М. Э. Расулзаде писал: «В то время мы были в Константинополе. Мы входили в состав делегации, представлявшей Азербайджанскую Республику. на конференции с участием государств Средней Европы. Военный министр и помощник главнокомандующего Энвер‑паша позвонил мне и сообщил: «Эмин бей, Баку взят!». 17 сентября 1918 года правительство Азербайджана переехало из Гянджи в Баку.

Вот как все обстояло в Азербайджане и в Грузии в 1918 году, когда не только мысли «дарить» Эривань армянам, но и того, кто мог бы его «дарить», в Баку просто не существовало, не существовало и Азербайджана как политического субъекта, отдельного от разнонаправленных сил расколотой Турции, германских оккупантов, московских большевиков и большевиков в Баку. Пока первые, вторые, третьи и четвёртые имели дело только с почти бесхозной бакинской нефтью, им и в голову не могло придти, что может существовать не марионеточная азербайджанская власть, которой было бы позволено не то чтобы «дарить» далеко лежащие от Баку территории, но даже распоряжаться бакинской нефтью. Как нам уже приходилось писать, сколько‑нибудь заметную субъектность Азербайджану, способную формулировать территориальный вопрос и упорно бороться за конкретные формы территориального раздела с Арменией, создали только советская 11‑я армия и московские большевики. Но это было много позже, – что любой чиновник должен был знать хотя бы из краткого курса своей национальной истории, тем более – выпускник исторического факультета МГУ.